– Где именно находился лесок?
– Каюсь, не спросил, – развел руками Якушин. – А может, спросил, да выветрилось из головы. Они коттеджный поселок там строили или таунхаус, точно не помню…
– Но телефон для связи с Крыленко у вас есть?
– Конечно, – кивнул Якушин. – Надо поискать, точно есть.
– Теперь перейдем к кресту, Сергей Борисович. Оба предмета с одной могилы… по крайней мере, Варвара на этом настаивает. – Я искоса глянул на молчащую девушку. – Но отсюда не следует, что все время они находились рядом. Время могло разлучить артефакты.
– Простите, перебью, – сказал Якушин. – Материалы разные, но даже по технике изготовления видно, что оба артефакта сделали в одной мастерской. Чувствуется одна и та же умелая рука – уж поверьте моему опыту. Резные элементы, общее соответствие…
– Хорошо, – кивнул я. – Что по кресту?
– Еле нашел, – улыбнулся Якушин. – Случай курьезный. Бомж принес, его охрана не пускала, пришлось мне самому до ворот идти. Импозантный такой, представительный товарищ… если для людей данной категории уместны подобные характеристики. Заявил, что работал по научной линии в ИЯФ, пока окончательно не опустился и не пропил квартиру – как излишнее обременение, так сказать. А я-то вижу, крест хороший. Где взял, спрашиваю. Он давай божиться, что это точно не с кладбища, просто нашел в лесу недалеко от заброшенного захоронения. Мол, шел, торчит перекладина. Выкопал – крест. Вижу по глазам, что не врет…
– И вы опять не спросили, где это было? – рискнул я перебить.
– Да проклятье какое-то… – в сердцах вымолвил Якушин. – Видимо, спрашивал, но что он может сказать? Речь невнятная, выпить человек хочет. Нашел, и все, говорит. Там, мол – рукой машет. Мы для смеха даже договор составили, представляете? Вот он. – Якушин вытащил мятую бумажку. – Баклицкий Эммануил Ксенофонтович, звучит? Он заломил тридцать тысяч – широкая душа у человека. Я, конечно, не отношу себя к социально незащищенным слоям населения, – усмехнулся Сергей Борисович, – но это товарищ явно загнул. Заплатил ему пять тысяч одной бумажкой, и товарищ радостный убежал…
– Когда это было? – я вытянул шею.
– 25 апреля…
– Стоп. – Что-то стрельнуло в голове. – То есть два месяца назад вы приобрели плиту с могилы Марии Власовой, сделали ее экспонатом, и ничего, собственно, не произошло. Через месяц в том же зале, но на расстоянии в тридцать метров, возник крест с того же захоронения, и в музее начались неприятности…
– А ведь вы правы, Никита Андреевич… – Якушин задумался.
– И что это значит? – уныло спросил я. Объяснений, не связанных с мистической стороной дела, ожидать, по-видимому, не приходилось.
– Неприятности, заметьте, вполне устранимые, – подала голос Варвара. – Ущерб незначительный… в отличие от тотальных бедствий и массовых смертей, чего, слава богу, не произошло. Да, это не похоже на совпадение. По отдельности плита и крест чистые, они не испускают отрицательной энергии, не воздействуют на людей, в противном случае мы бы давно этим занялись. Исключение – то, что произошло с человеком, представившимся Кротовым…
– Пока оставим в покое этого человека, – поморщился Якушин. – У тебя есть объяснение, Варя?
– Пока нет, Сергей Борисович. Нужно больше информации. Они аккумулируют энергию, находясь рядом, – плита и крест. Для большинства людей энергия не пагубная. Наши неприятности – словно эта парочка хочет нам что-то сказать. Мол, действуйте, дальше хуже будет. Возможно, мы не понимаем простых вещей…
– Самая простая вещь – поместить эти штуки туда, где им место. На могилу, – сказал я.
– А вы втягиваетесь в тему, – похвалил Якушин. – Однако есть великое множество плит и крестов, которые существуют по отдельности и неплохо себя чувствуют.
– Артефакты ни при чем, – возразила Варвара. – Суть в том, что их наполняет. В подавляющем большинстве это естественные смерти. Гибель же Марии Власовой, насколько я смогла понять, была насильственной. Ее утопили. Отсюда стартуют все чудеса, связанные с артефактами.
– Ты бы остереглась с этими экспериментами, Варюша, – сказал Якушин. – Психика не железная, так и до греха недолго.
– Хорошо, – кивнула Варвара, – я буду проявлять максимум осторожности.
– Простите за дерзость, но неужели вам мало всех этих неприятностей? – сказал я. – Мы выявили, с чем связана проблема, стоит ли дальше тянуть? Выбросьте эту гадость, Сергей Борисович, – не настолько уж ценные экспонаты. Если этой парочки не будет в музее, то они не смогут здесь прикладывать свои старания, верно? Пусть это делают в другом месте. Отвезите на Гусинобродскую свалку, там они никому не причинят зла. Мария Власова уже умерла – больше ста лет назад, ей хуже не станет. Не будет экспонатов – не будет слежки, пробитых колес и тому подобного. Пропадет нужда выяснять, кто такой Кротов. Вам это важно по крупному счету – или важнее спокойствие в музее? Любопытство – хорошо, но до того предела, пока не начинаются несчастья. Я в чем-то не прав?
В «рюмочной» настало молчание. По рюмочке бы точно не помешало. Якушин колебался. Варвара тоже пребывала в замешательстве – что и правильно, второго здоровья не будет. Можно представить, во что она превратится, если довести это дело до логического конца.
– Очевидно, Никита Андреевич прав, – допустил Якушин. Он растерянно улыбнулся. – Странно, один из редких случаев, когда я не понимаю подоплеки и колеблюсь с принятием решения… Может, так и надо, Варюша? – Он вопросительно уставился на девушку. – Меньше знаешь – крепче спишь? А любопытство сгубило не только кошку.
– Я в тумане, – призналась Варвара. – Поступайте, как знаете, Сергей Борисович.
– Решено. – Якушин резко поднялся. – Мы избавимся от этих артефактов, и будь что будет. Я распоряжусь – их упакуют и увезут подальше, где никто не сможет их найти. Вы никуда не спешите, молодые люди? – Он посмотрел сначала на меня, потом на Варвару. Мы удивленно пожали плечами. С каких это пор нас стали идентифицировать единым целым? – Погуляйте тогда по территории. Можете сходить в поселок, там перекусить. На Шоссейной есть хорошее кафе, там вас точно не отравят узбекским пловом.
Глава восьмая
Мы сходили в поселок, который в это время года производил самое благоприятное впечатление, посидели в кафе, где нас действительно не отравили. Я не забывал оглядываться, провожал взглядом машины. Чувство опасности пока дремало. В крематорий приезжали похоронные процессии, автобусы со скорбящими людьми. Эти «картинки с выставки» уже не напрягали, возникало философское отношение. Но сегодня меньше всего хотелось рассуждать о смерти. Жизнь тоже была неплохой штукой. Рассосалось видение пробитого колеса, моих метаний вдоль обочины. Рядом с Варварой было приятно находиться. Да и она не тяготилась моей компанией. Остались в прошлом упреки о моем несвежем виде и неумении в трудную минуту дойти до дома. Она смеялась, говорила о себе, я тоже выдал пару-тройку фактов из своей не очень интересной (для гражданского лица) биографии. Мы вернулись в Парк Памяти, погуляли по аллеям, потом нашли лавочку вдали от входа, где стояли автобусы с печальной символикой. Я украдкой посмотрел на часы – уже было три часа дня. Якушин помалкивал, чем он занимался, неизвестно. В принципе, рабочий день проходил неплохо.
