– Вы садитесь, чаю хотите? – ворковала хозяйка, бегая по опрятной комнате, где имелось все необходимое для жизни – старенький приемник, телевизор «Шарп», которые охотно расходились в 90-е, парочка кресел из далеких 70-х. Включился и забурчал электрический чайник. Я обратил внимание на книжный шкаф. Он был забит томами. Весь Цвейг, Лев Толстой, Чарльз Диккенс, Михаил Шолохов. Мы продолжали переглядываться: а мы вообще по адресу зашли?
– Ой, спасибо, – сказала Варвара. – Может, не нужно чаю? Давайте просто поговорим?
– Ну уж нет, – бормотала хозяйка, вынимая из серванта чашки с блюдцами. – Пришли – так пришли, теперь и чаю попьете, и сытыми от меня уйдете. Давненько гости не приходили, заскучала уже… Овечкина я, – представилась женщина, – Валентина Михайловна Овечкина, восьмидесяти пяти лет от роду, всю жизнь прожила в селе. А вы хотели старую бабку увидеть? Так это лет через пять приходите, в самый раз будет…
Мы ожидали встречи с глубокой стариной, а перед нами сидела пожилая женщина – без проблем со слухом, памятью и логикой. Только зрение подводило – очки на нос нацепила. Радушная, доброжелательная – этакая редкость в наше время. Нам было неловко. Хозяйка выставляла вазочки с плюшками и печеньем, отдельную посудину с карамельками – которые я, кажется, с детства не видел. Она наливала заварку через ситечко, я подскочил, чтобы помочь, она отмахнулась – сиди уж.
– Травку кушайте, ребята, – ворковала хозяйка. – Обычную садовую травку: салат, базилик, эстрагон. И память будет что надо, и мозгами до глубокой старости шевелить будете – если это вам интересно, конечно… Что вам требуется, ребятки? Могу про себя рассказать…
Всю свою жизнь Валентина Михайловна прожила в этом замечательном селе. Появилась на свет в 33 году, когда пошла «мода» на колхозы. В городе гремела индустриализация, на селе множились совхозы и колхозы. Многие не выживали, всякое было… Образование десять классов, большего не вышло – слишком рано вышла замуж, двух детей родила. Все печально – муж погиб, когда местный пьяный тракторист на Т-40 в речку с обрыва сверзился, а ее Степан в это время с удочкой на берегу сидел. Глупая смерть, обидная, страшная. Один ребенок в младенчестве умер, на здешнем кладбище похоронен, второй дожил до сорока и погиб такой же глупой смертью на дороге: ехал, никого не трогал, а пьяный дебил вылетел на встречку – и в лоб… Замуж больше не выходила, так, жила недолго с одним, да запил, выгнала его к чертовой матери. Работала секретарем в сельсовете, бухгалтером в леспромхозе, заведовала секцией в универмаге, да не понравилось торгашеское дело. Перед пенсией снова в сельсовете сидела – тогда еще советская власть была, светлая ей память. С 88 года ушла на пенсию – все, хватит. С голода не пухнет, подсобное хозяйство выручает. Все при ней – телевизор, огород. Общения захочется – соседи есть. Или в магазине, или в поликлинике… Народ в селе мирный, эксцессы редко случаются. Отца своего и не помнит, в Красной армии служил, погиб на Дальнем Востоке, но дело темное. Мать скончалась в 82-м, тоже старенькая была, 88 лет разменяла – и сразу слегла. Всю жизнь маманя в колхозе горбатилась, тоже из села – ни ногой…
– Минуточку, тетя Валя, – мягко перебил я. – Значит, в 1910 году вашей маме было шестнадцать лет?
– Ну да, где-то так, – мысленно прикинула женщина. – А что? Вас что-то конкретное интересует?
Тут мы рассыпались в извинениях и открыли страшную тайну. Нас интересует кое-что конкретное, хотя вряд ли тетя Валя сможет дать полезную информацию. Вот на этом месте нас и поджидала удача! У обеих женщин была превосходная память, они прекрасно помнили, что происходило в селе. Ох уж эти вечерние разговоры с матерью – сколько их было! А что еще делать вечерами двум одиноким женщинам?
– А вы знаете, я помню эту историю, – ошеломила нас хозяйка. – Ну как помню, с рассказов мамы, конечно. Очень неприятная была история – вы правы, примерно в десятом году, еще до мировой войны, на которую многие из нашего села ушли. Ездили жандармы и приставы по селам, забирали мужчин в солдаты…
Она рассказывала так, словно все видела собственными глазами. Мы слушали, зачарованные, открыв рты. И словно сами уносились в стародавние времена, переживали события вместе с их участниками… Громкая была история, некрасивая. В Кривошлыкове тогда примерно тысяча человек жила – приличный считался населенный пункт. Управа сельского главы – старосты, церковный приход с батюшкой Порфирием, несколько мастерских, ткацкий заводик, гончарный промысел, небольшая строительная артель. Село таким же разбросанным было – часть у леса, часть на Мае. Власову Марию Архиповну все знали. Статная, красивая – можно сказать, украшение села. Она образованной была – из Томска в село приехала, в городе школу окончила. Познакомилась там с купцом Севастьяном Власовым, который по делам в город ездил, вспыхнуло чувство. Подалась за любимым в деревню, сына родила. Здесь у них хороший дом был на берегу реки, жизнь нормальную вели. Сына родила в 18 лет, мужу тогда 28 было, и почти 20 лет жили счастливо. Что потом случилось? Вроде несчастный случай, отсутствовал злой умысел, но сын Макар винил мать в смерти отца – его телегой с лошадьми к воротам придавило. Темная история. Мария искренне горевала, траур по супругу носила. Сын Макар уехал в Лебяжье, устроился на работу в тамошнюю похоронную контору и вскоре неплохо себя зарекомендовал. С матерью практически не общался. А Мария продолжала жить в Кривошлыкове – в том же доме на берегу реки. Открылось в ней что-то после смерти Севастьяна – лечить стала. То ребенка, заболевшего скарлатиной, на ноги поставит, то роженице подсобит. Подробности неизвестны – как лечила, чем. В 1910-м ей было примерно 42, все такая же красивая независимая женщина. Ходила молва, что она колдунья, дескать, кто-то видел у нее змеиную кожу, засушенных пауков, травы она какие-то собирала и чахла над ними. Старушки косились и крестились, батюшка Порфирий хмуро поглядывал. Но как на самом деле было? История темная, но у Марии реально включились способности излечивать людей. Многие мужики к ней сватались, пытались ухаживать – она их всех отшивала, хранила верность своему Севастьяну. Гордая была, но не злая, просто замкнутая, себе на уме, предпочитала одиночество, из-за чего и поползли нелепые слухи. А тут вдруг местный староста Савельев Тихон Фомич решил за ней приударить – зацепила она его чем-то. Тоже видный мужик, но тщеславный, злопамятный, не любили его сельчане. Бабником он был. Тоже вдовец – жена покончила с собой за пару лет до этого, а перед тем у нее рассудок помутился. Раз подкатил к Марии, другой подкатил – она отшила старосту, решительно и однозначно. Так случилось, что по селу прокатилась волна неприятных событий: то неурожай, суровая зима, выкидыши у рожениц, то дети в омут по дурости попрыгали и утонули. То Мая из берегов вышла, поле затопила, то пожар в церкви, который вовремя ликвидировали… И староста Тихон Фомич продолжал домогаться Марии, уязвленный, что она его игнорирует. И однажды на собрании сельчан она такое ему высказала – унизила при всех! Староста позеленел от позора, народ хохотал, а Мария только усмехалась…
Все в этой истории поросло густым мраком. Кто-то грешил на старосту, затаившего злобу на своенравную женщину, кто-то реально считал, что во всем виновата ведьма. Мария лечила семью Сафроновых, подхватившую инфекцию. В результате вся семья скончалась от корчей! Люди перешептывались: мол, это староста, это он им что-то в пищу подмешал. Не любил Тихон Фомич Сафроновых, давно зуб точил на их клочок земли, примыкающий к его участку. А тут такое дело – одним ударом двух зайцев! Не сам, понятно, злодейство учинил – подослал кого-то. Многие понимали, что происходит, но запудрили людям головы, пошло, как сейчас говорят, мощное пропагандистское воздействие. Все вывернули, обвинили «ведьму» – дескать, злая колдунья, ворожея, лжезнахарка! Какие-то «улики» подбросили. Староста подливал масла в огонь: дескать, ату ее, отрекшуюся от бога и православной церкви! Кумушки с подачи старосты разносили по селу «достоверную информацию» – де, точно ведьма, варит колдовские зелья и порчу на людей наводит. Губит животных, малых деток, портит коровье молоко и даже нерожденных младенцев пачками убивает! Божились кумушки, что сами видели – чинит эта тварь заклинания с помощью «книги мертвого человека с приговором», чародейские бумаги использует, разные травы – чем и умерщвляет невинных людей, в частности несчастное семейство Сафроновых. Еще блаженная какая-то билась в истерике: обещала помочь, дьяволица, а сама привела на кладбище, привязала к дереву и стала душить – еле вырвалась!
