– Вот смотрите, это семейство Сафроновых, которое скончалось при загадочных обстоятельствах…
На стульях, приставленных друг к другу, сидели люди. Оделись, видно, в лучшее, что у них было. В центре пожилая женщина с каменным лицом, по бокам мужчина и женщина моложе. Один ребенок в белом платье прислонился к отцу семейства, другого, совсем мелкого, держит на коленях смотрящая исподлобья мать. И даже у детей замороженные лица, хотя им трудно в таком возрасте что-то приказать…
– И кто тут мертвый? – машинально пробормотал я. Варвара пихнула меня локтем, покрутила пальцем у виска.
– Что вы сказали? – шевельнулась хозяйка. Я опомнился:
– Ой, простите…
Она перебирала дальше старые фото.
– Вот это моя мама, Серафима Игнатьевна, – представила тетя Валя смирную девочку, стоящую рядом с молодой женщиной. – Здесь ей лет тринадцать. Даже не знаю, кто рядом, наверное, соседка… Вот это Мария Власова – очень старый снимок, самое начало века, еще муж был жив. Ума не приложу, как он у мамы оказался…
Мы подались вперед, поедали глазами размытое изображение. Женщина в нарядном темном платье с кружевами и оборками – она стояла, высоко подняв голову. Сложная прическа на голове, правильное лицо с удлиненным подбородком. Жгучая брюнетка – она действительно была очень привлекательной. Мужчина сидел на стуле, она положила руку ему на плечо. Мужчина нас мало интересовал, в нем не было ничего выдающегося – хорошо одет, пиджачная тройка, распушенные усы. Видно, правила этикета в те годы были ровно обратные – женщина стоит, мужчина сидит… Варвара сглотнула, что-то почувствовала – она смотрела на женщину, не моргая. А тетя Валя продолжала демонстрировать фотографии. Снова девочка с букетом цветов и бантом на макушке, пожилые люди на завалинке. Священник с мучнистым лицом и козлиной бородкой…
– Вот, пожалуйста, – сказала тетя Валя, посмотрев надпись на обороте. – Снимок сделан в 1909 году, за год до несчастья, разразившегося в Кривошлыкове. Это батюшка Порфирий, с ним какой-то дьячок, это староста Савельев Тихон Фомич – видите, какой мужчина был видный… Это наш сельский почтмейстер, это какой-то купец, не знаю их фамилий, это полицейский чин, урядник…
Групповое фото вышло на славу, хотя лица могли быть и четче. У батюшки был хитрый взгляд – что еще взять с сельского попа? Пожилой почтмейстер держал на поводке стриженую собаку. Мужчина в мундире стоял, как на параде, по стойке «смирно». Староста обретался сбоку – крепкий, но не полный, одет довольно просто – домотканая рубаха с кушаком, галифе. Крем поблескивал на яловых сапогах. Прилизанные темные волосы, напомаженные бриолином, изгибались дугой тонкие усы. Густые брови, темные глаза…
– Тетя Валя, вы позволите? – Я разложил на столе несколько снимков, снял их смартфоном, максимально приблизив.
– Ничего не понимаю в вашей технике, – отмахнулась хозяйка. – Конечно, мне не жалко. А то получается, что только я смотрю на эти фотографии…
– И последний вопрос, тетя Валя, – вкрадчиво сказал я. – Вы, случайно, не знаете, где находилось захоронение Марии Власовой?
– Да как же не знать, конечно, знаю, – ошарашила нас хозяйка. – Сама туда, понятно, не ходок, но люди сказывали… Это туда, – она показала примерно на север, – где лес кончается, к Мае подступает, там старый амбар, а за ним болота начинаются. Так по тропинке надо пройти, болото в стороне останется, там вроде пара полян будет…
Вашу-то мать, подумал я.
Глава одиннадцатая
Прошло каких-то полчаса – мы пешком выбрались к амбару, углубились в дебри бурьяна на его задворках и вскоре оказались на поляне, заросшей молочаем. Лес вплотную подступал к поляне. Кустился шиповник, маскируя подножья старых осин. Насколько здесь все разрослось за 108 лет? Поляна явно сузилась. Макар нашел неплохое место для последнего пристанища своей матери. Я с любопытством озирался. Мы проверились, хвоста не было. Справа, за лесополосой, змеилась речушка, было слышно, как журчит вода на перекате. Болото здесь действительно отступало, «туалетный» запах почти не ощущался. Справа, должно быть, мостик. В самом деле, что мешало Крыленко прокатиться на пикапе по мосту, оставить за деревьями машину, прогуляться сюда, если было время? Почему меня никогда не слушают? Ведь говорил же! Но нет, «у нее чутье, в болоте делать нечего».
– А ведь сразу могли сюда прийти, – сказал я. – И ничего бы не было.
Она фыркнула, поджала губы. Глупо сотрясать воздух, все равно выкрутится. Фразу «Ты был прав» за всю историю человечества не произнесла ни одна женщина. Могила вскрылась, ее размыло дождями, возможно, еще какие-то воздействия. Поляна и так была не слишком ровная. Края могилы осыпались, накренился кустарник, росший на краю захоронения. В яме валялись комья земли, часть их заросла травой. Вроде все было в порядке, я не чувствовал холодка по спине, проблем в организме. Отсутствовало желание самому себе перерезать горло. Варвара пристально смотрела на могилу. Подрагивали пальцы рук.
– Мы нашли, что хотели, – задумчиво изрек я. – Может, не стоит здесь долго находиться? Теперь мы знаем это место, можем восстановить могилу…
– Почему мы не можем здесь находиться? – Она вздрогнула, быстро посмотрела на меня. Я пожал плечами.
– Крыленко снял с могилы плиту. Через два месяца Крыленко умер… Бомж Баклицкий стащил крест. Где сейчас этот бомж? Я уж не говорю про мужиков, участвовавших в убийстве Марии. Молчу про тех маргиналов, что буйствовали на ее могиле…
– Никита, ты путаешь разные вещи… – Ее голос подрагивал. – Мы не собираемся ничего воровать с могилы Марии Архиповны, мы не планируем устраивать здесь пьяные шаманские пляски и всячески ее поносить. Наоборот, мы собираемся ей помочь, хотим восстановить могилу, выяснить, что же произошло и кто виноват… Чуешь разницу?
– Чую, – согласился я. – И все равно пошли отсюда. Мы знаем это место, возьмем рабочих у Сергея Борисовича, привезем сюда плиту и крест, все сделаем, как когда-то Макар сделал. Закроем хотя бы мистическую сторону этого дела…
– Да подожди, – отмахнулась Варвара. – Побудем еще немного. У меня, кажется, контакт с этой женщиной…
Мне расхотелось смеяться. Может, в этом есть резон: если наука в XXI веке что-то не объяснила, то это не значит, что этого нет? У науки всегда есть шанс открыть что-то новое. Она присела на край могилы, потом осторожно спустилась вниз. Я ушел подальше, сел на корточки и закурил. Варвара вроде не умирала, кряхтела в могиле, потом стало тихо. Я докурил, осторожно приблизился. Она испуганно смотрела мне в глаза.
– Снова торкнуло? – спросил я.
Она кивнула.
– Расскажешь?
– Нет, потом… – Она замотала головой, отвернулась.
Я походил кругами вокруг могилы, потом занялся мониторингом обстановки. Чувство опасности безмятежно спало – в этих краях нас точно не пасли! Да какого черта? Я снова подошел к могиле, спустился вниз. Варвара покосилась на меня, но ничего не сказала. Любопытство губит, конечно, и людей, и кошек, но оно всегда здесь, ему очень трудно сопротивляться. Я занял относительно устойчивое положение, опустился на колени. Штанам хуже не станет. Что на меня нашло? Я откатил один ком глины, потом сместил другой, начал руками, как крот, зарываться в землю.
