Иалит застыла в испуге, сжимая в руке тонкую стрелку. Приблизившись к девочке, ящерица вздыбилась во все свои шесть футов – и внезапно над головой вскинулись руки, хвост раздвоился и превратился в две ноги, и вот к Иалит уже бежал мужчина невероятной красоты, с алебастрово-белой кожей и крыльями, сверкающими пурпуром. Его длинные волосы были черными с пурпурными отблесками, а глаза – цвета аметиста.
– Ты звала меня, красавица? – Он бережно склонился к ней, вопросительно улыбнувшись; розовые губы на фоне белого лица казались особенно яркими.
– Нет-нет, – запинаясь, пробормотала Иалит. – Не тебя. Я думала… я приняла тебя за Ариэля.
– Нет. Я не Ариэль, я Иблис. Но ты позвала – и вот я здесь, – голос его убаюкивал, – к твоим услугам. Ты чего-нибудь желаешь?
– Нет-нет, спасибо, ничего.
– Никаких безделушек для ушей, для твоей чудной шейки?
– Нет-нет, спасибо, ничего, – повторила девушка. Сестры сочли бы ее дурой из-за такого отказа. Нефилимы щедры. Этот нефилим дал бы ей все, что предлагал, и еще больше.
– Все вы так внезапно меняетесь, – сказал мужчина. – Ты была ребенком – и вот ты уже не дитя.
Иалит невольно скрестила руки на груди и с запинкой произнесла:
– Н-н-но я ребенок. Мне еще даже нету ста лет…
Нефилим протянул длинную белую руку и осторожно убрал с ее лица волосы, озаренные светом звезд.
– Не бойся стать взрослой. Тебе предстоит познать много радостей, и я помогу тебе насладиться всеми ими.
– Ты? – Иалит испуганно воззрилась на стоящее рядом великолепное существо; от пурпурных крыльев, словно вода, тек свет.
– Я, моя сладкая. Я, Иблис, нефилим.
Никакой нефилим прежде не обращал на нее внимания. Она была слишком юна. Но потом перед ее мысленным взором предстал тот удивительный молодой великан в дедушкином шатре. Наверное, она все-таки не совсем уже ребенок. Потому что она что-то такое почувствовала к молодому великану… Дети так не чувствуют.
– Грядут большие перемены, – заявил Иблис, – и тебе понадобится помощь.
Глаза девушки округлились.
– Перемены? Какие перемены?
– Люди живут слишком долго. Эль собирается уменьшить время их жизни. Сколько лет твоему отцу?
– Около… наверно, около шестисот. В общем, он средних лет. – Иалит посмотрела на свои пальцы. Десять. Ее предел точного счета.
– А твоему дедушке Ламеху?
– Надо подумать. Он был очень молод; когда у него родился мой отец – еще и двухсот лет не было. Он тоже очень долго уже живет. Его отец, Мафусаил, мой прадедушка, прожил девять сотен и еще шестьдесят девять лет. А его отцом был Енох, который ходил пред Элем, и он прожил три сотни и шесть десятков и еще пять лет, а после этого Эль забрал его… – Иалит погрузилась в подсчет возраста своих предков, и когда нефилим развернул огромные крылья и окутал ее пурпурным водоворотом, усыпанным сияющими искрами, словно звездами, это застало ее врасплох. Девушка изумленно ойкнула.
Нефилим негромко рассмеялся:
– Ах, малышка, невинная малышка, сколь же много тебе предстоит узнать о путях людей и о путях Эля, не совпадающих с людскими путями. Ты позволишь мне учить тебя?
Учиться у нефилима? Иалит никогда не думала, что удостоится подобной чести. И сама не понимала, почему колеблется. Она вдыхала таинственный аромат его крыльев, запах камня и холодных, темных ветров, приходящих в несколько коротких недель зимы.
В коконе крыльев Иблиса девочка не услышала ритмичного глухого топота: это огромный лев мчался к ним по пустыне, а приблизившись – взревел. Иалит и Иблис дружно повернулись и увидели: лев взметнулся на задние лапы, как перед этим ящерица, и прыгнул в небо – огромное желто-коричневое тело с бежевыми крыльями, окаймленными золотом; крылья развернулись во всю мощь, а огромные янтарные глаза вспыхнули.
Иблис тут же освободил Иалит из объятий крыльев и спрятал их за спиной.
– К чему это неуместное вмешательство, Ариэль?
– Я же говорил, чтобы ты оставил Иалит в покое!
– А тебе-то что? Дочери человеческие ничего не значат для серафимов. – Иблис улыбнулся Иалит и нежно погладил ее по блестящим волосам.
– Ничего? – прозвучал негромкий голос Ариэля.
– Ничего, серафим. Нефилим может войти к дочери человеческой. Нефилим понимает, что такое наслаждение. – Он коснулся пальцем губ Иалит. – Я научу тебя, моя сладкая. Думаю, тебе понравится то, что я могу тебе дать. А теперь я вверяю тебя нежному попечению Ариэля. Но мы еще встретимся. – Иблис отвернулся от них к пустыне, и тело нефилима перетекло в облик драконоящерицы. Гигантская ящерица умчалась во тьму.
– Ариэль, как это так? – вырвалось у Иалит. – Мне показалось, что я вижу на скале тебя. Я была уверена, что это ты, и я позвала, а это оказался вовсе не ты, а Иблис.
– Нефилимы – мастера подражания. Он хотел, чтобы ты решила, что это я. Умоляю тебя, дитя, будь осторожна!
В глазах девушки светилось беспокойство.
– Он был очень добр ко мне.
Ариэль взял Иалит за подбородок и заглянул ей в глаза, ясные и все еще детские:
– Кто же не будет добр к тебе? Куда ты шла?
– Домой. Я относила дедушке Ламеху ночную лампу. Но, Ариэль, там, в шатре дедушки Ламеха очень странный молодой великан! Его привел туда Иафет. Он ужасно обгорел на солнце. Он точно не из здешних мест. Он говорит, что никакой он не великан, но я никогда не видела никого похожего на него. Он высокий, как ты, и тело у него не волосатое, а гладкое, как у тебя и как у нефилимов, и кожа его, там, где не обгорела, светлая. Не белая, как у нефилимов, но светлая и нежная, как у младенца.
– Я гляжу, ты внимательно осмотрела его, – сказал Ариэль.
Девушка покраснела и отвела взгляд:
– В нашем оазисе никогда прежде не появлялось никого похожего.
– Что с его ожогом? – спросил Ариэль. – У великана лихорадка?
– Да. Хиггайон постоянно опрыскивал его прохладной водой, и они собирались попросить серафима помочь ему.
– Аднареля?
– Да. Жука-скарабея.
– Хорошо.
– Он не один из вас, этот молодой великан, и он не из нефилимов. У тех кожа на солнце лишь вспыхивает белее и белее, как пепел в жарком огне зимних недель.
Бежевые крылья дрогнули, их золотистые кончики замерцали в свете звезд.
– Если у него обгорела кожа, то он не из нефилимов.
– И не один из вас.
– У него есть крылья?
– Нет. В этом он совсем как человек. Он кажется очень юным, хотя он такой же высокий, как ты, и худой.
– Ты рассмотрела его глаза?
Она не заметила огонька в глазах серафима.
