– А что с ней такое? – спросила она у матери.
– Посмотри на нее, дитя. Посмотри хорошенько.
– Ты хочешь сказать, что она… – потрясенно проговорила Иалит.
Матреда чуть пожала плечами:
– Она – младшая дочь очень старого мужчины. – Она подняла все пальцы. – Более чем на десять лет младше своих братьев и сестер. Я люблю Оливему, как родную. И если действительно ее породил нефилим, то великое добро пришло в нашу жизнь.
Иалит уставилась на Оливему, словно видела ее впервые. Оливема была самой молодой женщиной в шатре, не считая Махлы и самой Иалит, – на несколько лет младше Элишивы, жены Сима, и Аны, жены Хама. Всех троих братьев Иалит женили необычайно рано, и все трое ворчали, что на них так рано взваливают семейные обязанности.
– Мы слишком молоды! – протестовал тогда Сим. – Я самый старший, и я едва разменял свою первую сотню лет!
– Так надо, сын мой, – сказал их отец.
– Но почему? И как ты собираешься найти нам жен, когда мы так молоды?
– Вы красивы, – заверил их патриарх.
– Но к чему такая спешка, отец? – вмешался Хам. – О какой надобности ты говоришь?
Патриарх разгладил длинную бороду, начинающую седеть:
– Вчера, когда я работал на винограднике, со мной заговорил Голос. Эль сказал мне, что я должен найти вам жен.
– Но почему? – не унимался Хам. – Мы молоды, нам нужно время!
– Грядут перемены, огромные перемены, – изрек патриарх.
– Что, вулкан собрался извергаться? – спросил Сим.
– Если случится извержение вулкана, – добавил Хам, – жены нам ничем не помогут.
Отец сказал им лишь, что в винограднике ему было ниспослано слово Эля и что Эль не объяснил своего повеления.
Для Сима и Хама легко подыскали Элишиву и Ану. Патриарха все знали как человека честного. Он владел самыми большими виноградниками, лучшими в оазисе. Его вино славилось на много оазисов вокруг. Матреда была женщиной несомненной добродетели и красоты, и ее талия свидетельствовала о ее искусстве поварихи. Это было честью – войти в их шатер.
Иафет был совсем юн, поэтому с его женитьбой спешить не стали. Он все еще не брился, и щеки его оставались гладкими. Волосы на его теле были всего лишь мягким пушком. Смотрел он приветливо и невинно. Но уже вот-вот он должен был стать взрослым. Однажды его отец оседлал верблюда, уехал и вернулся с Оливемой.
Иафет был тогда у колодца, набирал воду для животных и увидел юную деву на белом верблюде – прекрасную, светлолицую, с темными пышными волосами, рассыпавшимися по плечам цвета слоновой кости. Иафет посмотрел в глаза Оливемы, темные, как ночное беззвездное небо, и почувствовал, что у него подгибаются ноги. Девушка соскользнула со спины верблюда и пошла к нему, раскинув нежные руки. Их любовь была ярким цветком, полным юных сил и ослепительно прекрасным.
Оливема. О-ли-ве-ма. Имя, такое же удивительное, как и ее лунная красота. Но вскоре оно уже привычно слетало с их губ.
Оливема стала первой настоящей подругой Иалит. Разница в возрасте у них была невелика – обе совсем недавно расстались с детством. И несхожесть с остальными тоже объединяла их. Обе они подмечали и радовались такому, на что большинство жителей оазиса вообще не обращали внимания. Обе любили покинуть шатер на ранней заре и ждать восхода солнца над пустыней, наслаждаясь тем, как перекликаются звезды перед самым рассветом. Именно во время одного из таких утренних походов Иалит и встретила огромного льва, оказавшегося серафимом Ариэлем, а в другой раз, когда она убедила Махлу присоединиться к ним, она познакомила сестру с Ариэлем и Аларидом-пеликаном. Но с тех пор как появилась Оливема, Махла предпочитала по утрам спать.
Итак, Иалит и ее невестка тихонько выскользнули наружу. Когда огромный красный диск дня поднялся над белым песком, а звезды потускнели и песня их стихла, жуки-скарабеи, в темное время спящие под песком, заспешили к свету. На краю оазиса обезьяны запрыгали по деревьям, захлопали в ладоши и заверещали от радости, завидев солнце. Следом заголосили петухи, и в пустыне львы издали утренний рев, прежде чем удалиться в пещеры от дневной жары и залечь спать. Иалит и Оливему объединяло безмолвное и радостное ощущение общности.
Теперь же, в теплом и шумном шатре, Оливема кивнула Иалит, подзывая ее к себе:
– Ты ела?
Иалит покачала головой:
– Нет. Ну, то есть я собиралась поесть с дедушкой, но я позабыла про еду, потому что там оказался чудной молодой…
Тут их перебил Хам, лежащий на груде шкур. Он окликнул Оливему:
– Оли, у меня болит голова. Ты мне нужна.
– Пусть Ана растирает тебе голову! – отрезала Оливема. – Она твоя жена!
– Ее касание не такое, как твое.
И верно, считалось, что прикосновение пальцев Оливемы целительно.
Но Оливема не смягчилась:
– Не хочешь, чтобы болела голова, – не ешь и не пей лишнего!
Она отвернулась, подошла к горшку, наполнила миску тушеным мясом и вручила ее Иалит. Мамонт оставил Матреду и ткнулся в колени Иалит.
– Нет, Села! – строго сказала Иалит. – Ты знаешь, что я не дам тебе больше еды! Ты и так уже толстая! – Она ловко выловила из миски мясо и овощи и съела их, потом выпила бульон. Было очень вкусно, и Иалит поняла, как сильно проголодалась.
Рядом вздохнула Оливема.
– Что такое? – спросила девушка.
Мамонт перешел к старшей из подруг, и та почесала серую голову.
– Я сегодня утром ходила по городу, покупала провизию. Из купален вышел нефилим, весь благоухающий маслом и благовониями, и преградил мне путь.
– И?.. – поторопила ее Иалит.
– Он сказал, что я одна из них. Из их дочерей.
Иалит посмотрела на мать, потом снова на Оливему. Подумала про Иблиса и его великолепные пурпурные крылья.
– Так ли это ужасно?
– Это нелепо. Я люблю своих родителей. Люблю отца.
Иалит никогда не видела родителей Оливемы. Как бы она сама чувствовала себя, если бы кто-то заявил, что ее отец на самом деле ей не отец? Но теперь, когда Матреда заронила в ее сознание эту мысль, нетрудно было поверить, что Оливема произошла от нефилима. У нее был дар целительства – в этом Хам был прав. Голос ее, когда она пела, был прекрасен, как у птички. Она видела то, чего не видел никто другой.
Но ведь она, седьмой ребенок своих родителей, тоже отличается от остальных, напомнила себе Иалит. И она хорошо знала, кто ее родители, и знала, что они были разочарованы, получив четвертую дочь вместо четвертого сына.
– Ты слышала, я сказала, что Махла обручилась с нефилимом? – спросила она у Оливемы.
– Ага, слышала. Махла любит красивые вещи. Жены нефилимов живут в домах из камня и глины, а не в шатрах. Я уверена, Махла очень гордится тем, что выбрали ее.
