– Кто здесь?! – встревоженно воскликнул Деннис. Ни Иалит, ни Оливема не нуждались бы в свете.
Он почувствовал, как что-то мягкое коснулось его руки, и понял, что это мамонт. Ему смутно припомнилось, что он видел мамонта в большом шатре.
Рядом с ним присел на корточки какой-то бородатый мужчина.
– Мы подумали, что теперь, когда тебе стало лучше, тебе может понравиться общество Селы, нашего мамонта.
– Спасибо, – сказал Деннис. – А вы кто?
– Ной, отец Иалит.
Деннису не всегда легко было вспомнить, где он находится. Когда жар усиливался, ему казалось, будто он дома и просто спит. Когда температура спадала, он смутно осознавал, что они с Сэнди каким-то образом закинули себя в первобытный мир пустыни, населенный смуглыми коротышками. Он помнил Иалит, красивую миниатюрную девушку с янтарными глазами и волосами, которая бережно ухаживала за ним. Он помнил девушку постарше и ее имя – ну, хотя бы часть имени, Оли, – которая сперва обмывала его водой, потом втирала в кожу разные мази и масла и которая вроде как знала, что нужно делать, чтобы ему стало лучше. Он помнил Иафета, мужа Оли: он, словно пастух ягненка, перенес Денниса в этот шатер, который мальчик считал подобием больницы.
Он не видел отца Иалит с тех самых пор, как его, полумертвого, переместили из большого, дурно пахнущего шатра в этот, поменьше и потише. Ему дали отрез льняной ткани, чтобы защитить ободранную заживающую кожу. Но ему все равно больно было шевелиться. Он осторожно сменил позу.
– А мой брат, Сэнди, – как он там?
– Как мне сказали, уже почти совсем здоров. – Голос Ноя был низким и добрым. Его имя казалось чем-то знакомым в незнакомом мире, но Деннис не мог отыскать во взбаламученном лихорадкой мозгу нужного воспоминания. Ной тем временем продолжал: – Женщины сказали, что у него наросла новая кожа. Ты тоже скоро поправишься.
Деннис вздохнул. В это по-прежнему было трудно поверить. Остатки кожи до сих пор болезненно слезали с него клочьями, и тело сочилось сукровицей, пока не образовывались темные струпья.
– Когда я смогу увидеть брата?
– Как только выздоровеешь. Скоро.
– Где он?
– Тебе же говорили. В шатре моего отца, Ламеха.
– Я забыл.
– Это все из-за солнечной лихорадки.
– Да. Кажется, в Индии это называли воспалением мозга.
– В Индии?
– Ах да… Это такое место на нашей планете. Британцы – люди с кожей, как у меня, – приперлись туда с бременем белого человека и подобной фигней и основали огромную империю. Но они не переносили солнце. И их империя исчезла. Спасибо, что позаботились обо мне. Откуда вы узнали, как надо лечить ожоги?
– Обычный здравый смысл, – ответил мужчина. – Оливема чувствует пальцами, сильный ли у тебя жар, и мы стараемся тебя охладить. И она посоветовалась с серафимом насчет трав.
– А кто такой серафим? – спросил Деннис.
Коренастый смуглый мужчина улыбнулся:
– Тебе явно лучше, раз уж ты задаешь вопросы.
– А вы уже видели меня раньше?
– Несколько раз.
Села прижалась к мальчику, и он обнял ее. Его кожа уже достаточно зажила, чтобы прикосновение мамонтовой шкуры не причиняло боли.
– И что там с серафимами? Они кто?
– Они сыновья Эля. Мы не знаем, откуда они пришли и почему они здесь.
– Они ангелы?
– Там, откуда ты явился, есть ангелы?
– Нет, – сказал Деннис. – Но у нас также нет ни мамонтов, ни виртуальных единорогов. Так что я теперь не такой скептик, как раньше.
– Скептик?
– Это человек, который верит только в то, что может увидеть, потрогать и доказать на все сто процентов. Которому для всего нужны лабораторные доказательства.
– Лабо… что?..
– Ну… думаю, доказать существование виртуальных частиц не проще, чем доказать существование виртуальных единорогов.
– Каких-каких единорогов?
– Ох. Просто я их так называю.
– У тебя снова жар? – перебил его мужчина.
– Нет. – Деннис коснулся щеки тыльной стороной ладони. Щека была вполне прохладной. – Извините. Так как вас зовут?
– Ной. Сколько раз мне еще придется повторять?
Ной. Ну конечно! Ной и потоп. Так, значит, они все-таки на Земле, а не где-то в далекой галактике. Каким-то образом их с Сэнди закинуло сквозь время в пустыню до потопа. Это намного лучше, чем очутиться в каком-нибудь неведомом уголке вселенной. Или нет?
– Эх, была бы у меня Библия! – вырвалось у Денниса.
– Может, тебе дать попить чего-нибудь холодненького?
– Все в порядке. Извините.
Конечно же, во времена Ноя никакой Библии существовать не могло. Возможно, еще даже письменности не существует. Пока что. Ни Деннис, ни Сэнди не проявляли особого прилежания в воскресной школе. Они не питали склонности к сказкам.
Или все-таки… Он вспомнил, как мама читала им по вечерам, пока домашних заданий не стало слишком много. Что же она читала? Сказки. Греческие и римские мифы. Индийские сказки, китайские сказки, африканские сказки. Библейские предания.
Так кто такой Ной? Ной и потоп. Ной построил ковчег и забрал туда свою жену, своих сыновей с их женами и множество животных. А Иалит? Он не мог ничего вспомнить про Иалит. И про Оли – Оливему. И про Иафета. Хотя в этом имени мерещилось что-то знакомое.
Сим. Да. Возможно. Но не Элишива. Элишива была хорошая. Когда Иалит с Оли однажды ушли по каким-то делам, она деловито намазала его мазью, не пропуская ни гноящихся ранок, ни струпьев. В тот день, когда она присматривала за ним в больничном шатре, она постоянно бурчала себе под нос, и Деннису запомнилось что-то насчет того, что стыдно оставлять старого дедушку одного в своем шатре на попечении мамонта.
Села прижалась к плечу Денниса. Мальчик попытался размышлять дальше. Значит, есть Сим. И еще Хам. Деннис смутно помнил, что видел в шатре в первый вечер низкорослого бледного мужчину и рыжеволосую женщину.
– А как там Хиггайон? – спросил он вдруг.
– Хиггайон? – удивленно переспросил Ной. – Он помогает заботиться о твоем брате.
– А тут вообще много мамонтов? – спросил Деннис.
– Очень мало. Многих сожрали мантикоры, а из оставшихся большинство сбежало туда, где они чувствуют себя безопаснее. – Ной покачал головой. – Мамонтам сейчас нелегко. И скоро всем нам придется нелегко. Так мне сказал Эль.
Деннис нахмурился. Этот допотопный мир был каким-то совсем уж необъяснимым. Мамонты. Мантикоры. Виртуальные единороги. Серафимы и…
– Кто такие нефилимы? – спросил он.
Ной подергал себя за бороду:
