Адмаэль взглянул вверх, и когда Деннис посмотрел в ночное небо, он увидел грифа, что описывал круги, темными крыльями заволакивая звезды.
Круг нефилимов был темен на фоне пустыни. Они бахвалились своей силой, то принимая облик животных-вместилищ, то возвращаясь назад, в свои тела, – и темные языки пламени то и дело вспыхивали над песком, затмевали яркое дыхание вулкана. В своих телах нефилимы беседовали, обмениваясь выбросами изначальной энергии. Молниями тьмы они устремлялись в тела животных, но снова распахивали яркие крылья, чтобы продолжить разговор.
Крокодил разинул огромную пасть, потом вскинул зеленые крылья, протянувшиеся к небу:
– Что они делают здесь?
– Кто – они? – Крылья цвета олова истаяли, словно дым, и хвост крысы заметался из стороны в сторону, хлеща по песку.
Когда нефилимы меняли облик, воздух наполнялся запахом серы.
– Ненастоящие великаны.
Красные крылья и волосы запламенели под горячим ветром, потом раздалось пронзительное жужжание комара.
– Они не из нас. – Пурпурные крылья рассеялись, и драконоящерица взмахнула своими бесполезными перепонками.
– Хоть они и говорят на Древнем Языке.
– Они сгорают на солнце.
– Они не могут менять облик.
– Юные. Детеныши.
– При этом почти мужчины.
– Они не здешние.
– Что с ними делать?
Бронзовые крылья растворились со звуком рвущейся ткани, и таракан встопорщил жесткие надкрылки.
– Мы позволим им жить? – Крылья цвета рубина затмили облака, обрушились с резким треском, и в свете звезд на песок упала крошечная тень рыжего муравья.
Вспышка. Пламя. Тень. Постоянные преображения в горделивых выплесках энергии.
– Ммм… – протянул нефилим, обращающийся в кобру. – Возможно, мы пообещаем им, что они будут жить.
– Ммм… – Звук перешел в клекот. Гриф возник на мгновение и щелкнул клювом. Потом темные крылья заслонили звезды. – Сила. Покажем им нашу силу.
Желтые крылья рассыпались серой, и муха перепрыгнула с драконоящерицы на грифа, потом вскинула крылья:
– Сила! Верно!
– Искушение, – предположил нефилим, который был драконоящерицей.
– Искушение. Хорошо. – И комар зажужжал.
– Страсть, – предложила кобра. Лицо нефилима было белее песка.
– Ммм… Страсть, – согласился гриф и заклекотал. – Искушение.
– Мы поспим завтра днем, в жару. – Воссоединившиеся Сэнди и Деннис сидели у шатра дедушки Ламеха, а в небе кружили звезды. Старик ушел внутрь, но сперва поел с ними свежей похлебки и приготовил по чаше инжирного сока.
Хиггайон свернулся в тени дерева. Его бока поднимались и опускались. Время от времени мамонт вздрагивал во сне.
– У Ноя с Матредой есть мамонт по имени Села, – сказал Деннис. – Обычно она спит рядом с Иалит, но иногда она приходила ко мне в шатер и спала рядом со мной. Без тебя было очень странно. – Деннис пошевелил босыми пальцами в песке.
– Угу, – согласился Сэнди. – Я тоже себя странно чувствовал. Хигги и дедушка Ламех были очень добры ко мне.
Ему хотелось спросить про Иалит. Но что-то останавливало его. Вместо этого Сэнди сказал:
– Я люблю дедушку Ламеха. Ты тоже его полюбишь.
– Он вроде неплохой, – согласился Деннис. – Хорошо, что мы первым встретили Иафета. Иначе я решил бы, что тут все такие психи вроде тех, которые выбросили меня из своего шатра в помойку.
– Ни фига ж себе!
– Ну, у Ноя ко мне все отлично относились.
– Слушай, Деннис. – Сэнди вдруг помрачнел. – Ты помнишь ту историю – про Ноя и ковчег?
Деннис заерзал:
– Мы в эту историю вляпались. А ведь сперва я думал, что нас выкинуло из Солнечной системы.
– Возможно, раз мы здесь, все обойдется получше, – сказал Сэнди. – Дедушка Ламех сегодня посылал меня в город поменять фрукты на чечевицу. Мне попалась навстречу куча народу. Они все должны утонуть!
Деннис посмотрел на отсвет вулкана на горизонте:
– Знаю. Все, кроме Ноя и Матреды, Сима и Элишивы, Хама и Аны, Иафета и Оливемы.
Голос Сэнди дрогнул:
– А Иалит?
Деннису удалось как-то совладать со своим голосом:
– Не знаю. Но я не думаю, что Оливему, Элишиву или Ану упоминали по имени в этой истории. Матреду точно не упоминали. – Голос его сделался пронзительнее. – И Иалит тоже. Во всяком случае, насколько я помню. Эх, была бы у нас с собой Библия!
– Это было очень патриархальное общество, – заметил Сэнди. – Это я помню.
– Мег назвала бы его шовинистическим, – сказал Деннис. – Кто бы ни написал Библию, это был мужчина. Мужчины.
– Я думал, вроде как считается, что это был Бог. Разве нам не так говорили в воскресной школе?
– Мы тогда были еще маленькие. На самом деле Библию писало много людей множество лет. Даже столетий. Считается, что это Слово Божье, но написано оно не Богом.
– Ну ладно, – согласился Сэнди, – но никто не упомянул, что с Ноем и семьей были близнецы Сэнди и Деннис Мёрри.
– Как ты думаешь, – рискнул спросить Деннис, – когда должны начаться эти ливни?
Сэнди покачал головой:
– Понятия не имею. И не знаю, как нам выбраться отсюда и попасть домой. А ты?
– Я думал, может, тебе что-то в голову придет, – признался Деннис.
– Даже не представляю. Когда мы садились ужинать, ты больше моего обращал внимание на все эти разговоры про тессерирование, красное смещение, митохондрии, фарандолы и все такое прочее.
– Митохондрии! – Деннис посмотрел на брата. – Помнишь, когда что-то стряслось с митохондриями Чарльза Уоллеса и мы думали, что он умрет?
– Мы тогда ушли в огород, – сказал Сэнди.
– Потому что нам надо было хоть что-то делать.
– Хотя мы и знали, что это ничем не поможет Чарльзу Уоллесу выздороветь.
– Но это все-таки было занятие.
Они помолчали, сидя в темноте. Потом Сэнди сказал:
– Ну, мы можем снова сделать то же самое – пойти поработать в огороде. У дедушки Ламеха здоровенный огород – ты сроду не видал таких огромных растений! И сорняков. Я надергал целую гору сорняков – ты сам увидишь, – а результата почти не видать. А еще нужно поливать и подрезать его сад. В общем, дел куча. Даже если это ничему и не поможет.
Земля под ними слегка вздрогнула, но мальчики уже настолько привыкли к ворочанию юной планеты, что даже не заметили этого.
– Ладно. Это хорошо. В смысле, огород – хорошо. Если только мы снова не получим солнечный удар.
