– Не, мы работаем только рано утром и вечером. Дедушка Ламех внимательно следит за этим.
– Тогда хорошо.
– Да, но ничего из этого не вернет нас домой. Что нам теперь делать? – спросил Сэнди скорее себя, чем близнеца.
– Я думаю, – медленно проговорил Деннис, – что мы ничего не сделаем. Это за гранью нашего жизненного опыта.
– Да любого жизненного опыта! – добавил Сэнди. – Пожалуй, ты прав. Будем ждать. Но внимательно поглядывать и прислушиваться.
Он посмотрел на спящего Хиггайона. Скарабея не было на его обычном месте, на ухе Хиггайона. Значит, Аднарель куда-то ушел. Интересно, чем он занят?
– Мы ждем, – сказал Аднарель. – Сделать что-то означает произвести изменения, породить парадокс.
– Разве само их присутствие здесь не создает парадокса? – спросил Аларид, иногда бывающий пеликаном.
Адмаэль, который нес Денниса через пустыню, заметил:
– Они уже произвели изменения. Этот мальчик, Деннис, убедил Ноя помириться с отцом, хотя казалось, что этого не будет никогда.
Аднакиэль, с крыльями цвета солнца, совсем как шкура его животного-вместилища, жирафа, добавил:
– Возможно, мальчик Сэнди тоже сыграл свою роль.
Айбиэль, с крыльями белоснежными, как у белого гуся, спросил:
– Может, для этого они и были посланы?
Ариэль, рыжевато-коричневый, как лев, негромко произнес:
– Мы не знаем. Возможно, они часть замысла.
Абдиэль, время от времени становящийся золотистым нетопырем, отозвался так же негромко:
– Много есть такого, что неведомо даже ангелам на небесах. А мы избраны…
– Были избраны, – поправил его Абасдаргон, чьим вместилищем была золотистая змея.
– Согласились стать избранными, – уточнил Акатриэль, с глазами круглыми, мудрыми и свирепыми, как у совы.
– Остаться с детьми человеческими, – продолжил Абдиэль. – Тем самым мы отказались от части нашей силы, и многое нам неведомо.
Абузахар, бывающий порой белым леопардом, склонил голову. Лицо его сияло, подобно луне.
– Пока все ведомо Единому, нам о том знать необязательно.
Ахса, с крыльями и волосами, похожими на серую бархатистую шкурку его вместилища – мыши, – кивнул:
– Для детей человеческих они – невинные отроки. Располагающие к себе. И они владеют Древней Речью.
Адабиэль, с оранжевыми крыльями, яркими, как тигриная шкура, согласился:
– В их сердцах добро. И они принесли Ною благо. Может ли это быть частью замысла?
– Мы все еще не имеем понятия, почему они здесь, – сказал Адмаэль, – равно как их вернуть туда, откуда они пришли.
Аднакиэль, бывающий жирафом, посмотрел на звезды:
– Мы добровольно отдали часть нашей силы, когда выбрали остаться на этой планете.
– Мы не обязаны здесь оставаться. – Крылья серафима Абдиэля сверкали золотом, как и у нетопыря. – Мы вольны уйти в любой момент и обрести нашу силу в полной мере.
Аднарель засверкал, будто солнце вспыхнуло на крылышках жука-скарабея:
– Это был наш свободный выбор. А теперь я не уйду до тех пор, пока они, эти близнецы, остаются здесь.
– Возможно, мы не сумеем спасти их, – предостерег его Аларид.
– Тогда я останусь с ними, – сказал Адмаэль, на долю секунды сделавшись похожим больше на белого верблюда, чем на серафима.
Одиннадцать сияющих голов медленно кивнули, соглашаясь с Адмаэлем.
Глава восьмая. Оливема, жена Иафета
Махла и Тигла ждали у древней смоковницы, принадлежащей дедушке Ламеху. Живот Махлы мягко округлился. Тигла была округла по природе своей: сплошь плавные изгибы и легкая полнота, но еще пока не дряблость, как у Аны.
Близнецы шли с огорода. Они пропололи там два длинных ряда растений, – возможно, это были предки томатов, – и оборвали у них боковые побеги. Хиггайон сидел в шатре с дедушкой Ламехом. Близнецы не видели Махлу с Тиглой, пока девушки не пошли им навстречу. Тигла медленно двинулась к Сэнди. Она встряхнула головой, рыжие волосы упали на лицо. Девушка опустила тяжелую бахрому ресниц.
– Мне очень жаль, что мои отец и брат обошлись с тобой так скверно, когда ты тогда появился в нашем шатре. – Она помолчала и смиренно прибавила: – Отец с братом все время настороже, чтобы чужаки не обидели меня. – Тут она осеклась. – Я говорю с тем?
– Нет, – сказал Деннис.
Махла взмахнула руками, словно птичка крыльями. Ее темные волосы скрывали подросший животик.
– Но кто из вас был гостем в шатре моего отца?
Сэнди шагнул вперед:
– Мой брат Деннис. Ты сестра Иалит?
– Да. Я Махла. Но я супруга Угиэля и больше не живу в семейном шатре.
Сэнди посмотрел на нее, и ему подумалось, что хоть Махла и красивая, красота ее какая-то заурядная. В ней не было ни капли того тонкого очарования, которое в его представлении связывалось с Иалит. А кричащая красота Тиглы казалась очень уж навязчивой. Сэнди до сих пор не понимал, как к ней относиться.
– Тигла?
Девушка хихикнула, и на щеках, неподалеку от подкрашенных губ, появились ямочки.
– Ты меня не помнишь?
– Ты разговаривала со мной на днях, перед тем как появилась грифонша.
– Да, и эта глупая грифонша помешала нам! Я думаю, ей стало завидно. Но сейчас ее здесь нет. Хочешь пойти с нами? – Она перевела взгляд с Сэнди на Денниса, давая понять, что предложение адресовано и ему тоже.
– Куда? – с подозрением спросил Деннис. После первой встречи с семьей Тиглы он держал ухо востро – у Сэнди-то не было причин так осторожничать. Деннис не доверял этой девушке – да и вообще никому из коротышек, не принадлежавших к семье Ноя.
Махла, в отличие от Тиглы, не хихикала. Она улыбалась.
– Нам хотелось бы поближе познакомиться с вами. Мой отец в тебе души не чает. Давайте пройдемся и поболтаем?
Деннис посмотрел на небо, которое уже начинало дышать зноем:
– Слишком жарко. Но спасибо за предложение.
Тигла запустила пальцы в свои кудри, и они заблестели золотом на солнце. Она тоже посмотрела на небо:
– Вправду жарко станет, лишь когда солнце поднимется вон над теми пальмами. – Она улыбнулась Сэнди и снова заиграла ямочками на щеках. – Мы с удовольствием показали бы вам оазис. Вы же его почти не видели.
Сэнди шагнул вперед. Ему не понравились его короткие прогулки по общей тропе, но если Тигла с Махлой станут показывать им, куда идти, это может оказаться интересно. Пора бы уже выйти за пределы владений дедушки Ламеха и дойти хоть до ближайших лавок.
