– Возможно, мы тоже утонем, – ровным тоном проговорил Сэнди. – Возможно, это лучше, чем угодить под ядерный взрыв.
– Это неизбежнее, чем ядерный взрыв. То, что не произошло, еще должно произойти.
Деннис вошел в шатер и устало поставил корзину с луком рядом с очагом. Сэнди последовал его примеру. Они посмотрели на старика, дремлющего на груде шкур: глаза закрыты, дыхание неглубокое. Хиггайон свернулся клубком у него в ногах и тихонько, размеренно побулькивал хоботом.
Сэнди задумчиво проговорил:
– Если бы мы угодили под ядерный взрыв, это случилось бы из-за людей. Власть, алчность, коррупция, все такое. Это не было бы стихийное бедствие. Но потоп – стихийное бедствие.
Деннис кивнул:
– Ядерный взрыв – совсем другое дело. Он не от природы.
– Угу, но помнишь, папа говорил, что ядерной войны не должно быть. Люди способны сдержаться. Эта технология существует уже полвека, но все сдерживаются. А вот когда тектонические плиты движутся, их не остановишь. И шторма, и бураны. Они неизбежны.
– Когда случился ураган и тот большой дуб вырвало с корнем, никто не смог этого предотвратить. Это разные вещи: то, что можно остановить и что нельзя, вроде торнадо, и землетрясений, и…
– И наводнений, – все так же ровно закончил Сэнди.
Тут дедушка Ламех громко всхрапнул и напугал их.
– Какой толк об этом говорить, – сказал Деннис. – Совершенно бессмысленно. Если потоп случится, мы ничего не сможем поделать. Но мы можем работать в огороде дедушки Ламеха.
Старик снова всхрапнул.
– Прямо сейчас нам лучше бы тоже поспать, – сказал Сэнди.
Деннис улегся на выделенные ему чистые шкуры для сна:
– Все-таки здорово снова быть вместе.
Но ему не хватало прикосновения нежных пальчиков Иалит к обожженной коже.
Каждый день кто-нибудь из семейства Ноя приходил в шатер дедушки Ламеха, чтобы принести еду. Когда это были Иалит с Оливемой, они нередко оставались поесть вместе со стариком и близнецами. Иалит была равно любезна с ними обоими, но иногда она просто сидела и озадаченно смотрела на них, оставив работу на Оливему. Близнецы же, в свою очередь, смотрели на Иалит и не смотрели друг на дружку.
Изредка еду приносил кто-нибудь из мужчин. Иафет, подобно своей жене и Иалит, тоже оставался поесть и поговорить.
Сим, охотник, был приветлив, но неразговорчив. Он просто стоял, опираясь на свое копье, пока не убеждался, что у дедушки Ламеха есть все необходимое. После этого он уходил.
Иафет рассказал близнецам, что, когда Сим ходит на охоту, он всегда благодарит убитое животное за то, что оно дало им пищу, необходимую для жизни.
– А все охотники так благодарят животных? – спросил Сэнди.
– Теперь уже нет. Я думаю, когда-то давно все охотники так делали. Но сейчас большинство охотников просто убивают, и при этом больше, чем им нужно для пропитания. Убийство ради убийства.
– И в наше время тоже так, – сказал Деннис. – У нас в округе висят таблички, что охота запрещена, но ночных браконьеров это не останавливает.
– Ночных кого? – не понял Иафет.
Деннис попытался объяснить:
– Ночных охотников, которые светят в глаза оленю лучом. Этот луч ослепляет зверя, он застывает и не может пошевелиться, и тогда охотник стреляет. Браконьерство незаконно, но куче людей на это наплевать.
– Куче? – спросил Иафет.
– Даже если их немного, кажется, будто куча, – сказал Деннис.
Сэнди кивнул. Близнецам понравилось то, что Иафет сказал о Симе.
Однажды утром еду на день принесли Ана с Элишивой. По Ане, жене Хама, видно было, что она сестра Тиглы, но волосы у нее не сверкали, как у Тиглы, и глаза были не такими зелеными. Ана уже начала полнеть, и ямочки у нее были повсюду – на щеках, на подбородке, на локтях, на коленях. Она была мягче Тиглы.
Элишива походила на Сима: такая же крепкая, мускулистая и внимательная. В тех краях и временах, где жили близнецы, она хорошо смотрелась бы в цветастом домашнем платье и каждый день драила бы пол на кухне и переставляла всю мебель, чтобы подмести под ней. В Элишиве чувствовалось нечто более знакомое, чем во всех остальных женщинах с их восточным своеобразием. У Аны с Тиглой были высокие скулы и почти раскосые глаза.
Когда горшок утвердился на камнях очага, Ана подбоченилась и с восхищением уставилась на Сэнди с Деннисом:
– Еще лет сто – и вы станете первыми красавчиками на всю пустыню!
Деннис посмотрел на сморщенное лицо дедушки Ламеха, на его дрожащие руки и подумал, что как бы там ни было, но старик еще сто лет не проживет. И даже если потоп задержится, им с Сэнди не отпущен тот же срок жизни, что этим низкорослым жителям пустыни. Но он ничего не сказал. Ему не нравилась Ана. Ана была сестрой Тиглы.
Элишива забрала пустой горшок от вчерашней еды – близнецы оттерли его песком.
– Интересно, а крылья у них отрастут? – У нее была привычка говорить про Сэнди с Деннисом так, будто они не слышат.
– Я думаю, они принадлежат к новому народу, – отозвалась Ана. – Они и не серафимы, и не нефилимы, а какие-то новые великаны. – Ее взгляд скользнул по близнецам и снова вернулся к Элишиве. – А ты бы хотела иметь двух мужей? – спросила Ана.
Элишива рассмеялась:
– Мне бы с одним управиться!
– Спасибо за ужин. – Сэнди отвернулся, чтобы не видеть взгляда Аны, неприятно напоминающего Тиглин. – Пахнет очень вкусно.
– Пожалуйста, передайте Матреде нашу благодарность.
Ана легонько коснулась запястья Сэнди:
– Ты же знаешь, в шатре Ноя тебя примут и накормят в любое время.
Сэнди обрадовался, когда она ушла.
В большом шатре было темно и тихо. Матреда ткнула Ноя локтем под ребра:
– Ну так как насчет Махлы?
– Чего? – сонно пробормотал Ной.
– Муж, ты не мог не заметить, что Махла беременна.
Ной отвернулся:
– Я был очень занят.
– Ной!
– Махле пора привести своего юношу в наш шатер, – проворчал Ной. – Мы приготовим пир.
– Он не юноша, – сказала Матреда. – Во всяком случае, он не из наших юношей, и я не думаю, что они молоды. Я думаю, они стары, намного старше любого из нас, даже прадедушки Мафусаила.
– Женщина, ты о чем вообще говоришь? Или о ком?
– О Махле! – раздраженно бросила Матреда. – И о ее нефилиме!
Ной сел:
– Что ты хочешь мне сказать?
– Я тебе говорю, – Матреда понизила голос, – что Махла беременна от нефилима и что у нее была какая-то нефилимская свадьба. – Она быстро зажала Ною рот рукой, чтобы приглушить возмущенный рев.
