– Так не делается! – Ной оттолкнул ее руку, но удержался и голос повышать не стал. – Никакого свадебного пира не было! Нефилим в наш шатер не приходил!
– Нефилимы многого из того, что делаем мы, не делают. У них другие обычаи, не наши.
– Махла так пожелала? Она любит этого нефилима?
– На то похоже. Она присылает весточки через Иалит. Она не хочет сказать нам обо всем сама.
– Отдать дочь в шатер другого мужчины – в этом нет ничего необычного. Но почему без надлежащих церемоний? – буркнул Ной.
– Когда Махла беседует со мной, – тяжело проговорила Матреда, – она постоянно твердит, что времена изменились.
Ной вздохнул:
– Не это мы бы выбрали для нашей дочери, но, в конце концов, Оливема…
Матреда прижалась к мужу, и он обнял ее.
– Я бы предпочла кого-нибудь из наших молодых великанов. По крайней мере, они вправду молоды, и мне кажется, они хорошие.
– Они прижились у нас, – согласился Ной, – а нефилимы – нет. Сейчас кажется, будто близнецы были с нами всегда.
– А прошло несколько лун, – сказала Матреда. – Семь или восемь, не меньше.
– Они творят чудеса в огороде и в садах моего отца. Это тяжелая работа, но они никогда не жалуются.
– Может, Иалит… – начала было Матреда, потом сказала: – Пора бы пригласить их как-нибудь вечером в наш шатер. Лучше бы Махла не позволяла нефилиму увлечь себя. Они блистательны, но мне не верится, что они умеют любить.
– Я поговорю с Махлой. – И Ной потянул Матреду к спальным шкурам.
– Если она станет говорить с тобой, – ответила Матреда.
Близнецам нравилось бывать в большом шатре с его шумом, смехом и песнями. Однажды в полнолуние там собрались все замужние дочери Ноя с мужьями и детьми и были танцы, и музыка, и громкие ссоры, и примирения.
– Как бы мне хотелось, чтобы Махла была здесь! – вздохнула Матреда.
Не прошло и луны, как Ана с Элишивой принесли дедушке Ламеху большой горшок тушеных овощей и снова пригласили близнецов в большой шатер.
– Приходите почаще! – сказала Ана. – Вовсе не обязательно дожидаться приглашения.
Сэнди чувствовал ее зазывный взгляд. Он отвернулся:
– Нам не хочется слишком часто оставлять дедушку Ламеха.
Хиггайон, лежавший у очага, взмахнул жилистым хвостиком, поднял голову и со стуком уронил ее обратно.
Ана снова одарила Сэнди улыбкой:
– Ты уже почти такой же смуглый, как любой из нас, и у тебя весь нос в веснушках.
– И День тоже, – дружески улыбнулась Элишива. – Я ведь и не думала, что он справится. Матреда боялась, что он умрет. Но Оливема – настоящий целитель. И Иалит так хлопотала над ним!
Сэнди опять ощутил укол ревности. Когда Иалит приносила еду или светильник, она старательно – даже слишком старательно! – следила, чтобы улыбаться близнецам поровну.
– Это было уже давно. – Сэнди сам удивился, услышав, как раздраженно это прозвучало. – Мы уже много месяцев как выздоровели.
– Много чего?
– А, ну да. Много лун. – Действительно, ведь жители оазиса считали время лунами, урожаями и движением звезд.
– Иалит пора бы уже подыскать мужа, – намекнула Ана, но Элишива оборвала ее:
– Иалит будет хорошей женой. Но ей еще рано замуж.
Взгляд Аны заметался от одного близнеца к другому. Она хмыкнула и поджала губы.
Элишива дернула Ану за руку:
– Нам пора возвращаться, а то Матреда нас отругает.
– Я ее не боюсь, – заявила Ана.
– При чем тут «боюсь»? Дома куча работы, а она слишком стара, чтобы справиться в одиночку.
– Слишком толста, – пробормотала Ана.
– Ой, кто бы говорил!
И, продолжая переругиваться, женщины ушли, забрав с собой пустой горшок.
Близнецы же отправились в огород, надев сплетенные Матредой соломенные шляпы. Солнце стояло еще не очень высоко, тени были длинными.
– Мы совсем ненадолго задержимся, – сказал Сэнди.
Они трудились не покладая рук. Казалось, будто не успеешь выдернуть сорняк, а уже вырос новый. Прополка – работа без конца и края. Про Иалит братья не говорили. У них было более чем достаточно дел.
Дедушка Ламех больше не ходил с ними в огород; он большую часть дня дремал в шатре. После долгого дневного сна он иногда сопровождал их к колодцу. Там близнецы набирали воды в большие глиняные кувшины. Один из них был для шатра, другие – для огорода. Хиггайон помогал им с поливом: его хобот разбрызгивал воду не хуже брандспойта.
– Хорошо все-таки работать в огороде, – сказал Сэнди, – даже если этот огород не дома.
– Как ты думаешь, а кто ухаживает за нашим огородом дома? – спросил Деннис. – Там сейчас как раз пора собирать урожай. Ну, конечно, если время там и тут течет одинаково.
– Здесь все по-другому, – отозвался Сэнди. – Например, люди живут гораздо дольше.
– Значит, и со временем может быть по-другому. Дома у нас были будильники и школьный звонок, а тут время проходит как-то само по себе, я его почти не замечаю.
– Не хочу я думать про время, – фыркнул Сэнди. Он посмотрел на брата. – Да, такими загорелыми дома мы никогда не бывали. Это Ана верно сказала.
– И волосы у нас выгорели. Ну, во всяком случае, если мои выглядят так же, как твои.
Сэнди взглянул на близнеца:
– Они у тебя точно намного светлее обычного.
– Интересно, а каково бы это было – снова надеть одежду?
Они привыкли ходить в одних лишь набедренных повязках. Они даже привыкли жить без душа и обходиться без воды при мытье. И практически не замечали запахов в шатре.
Сэнди принялся подвязывать лозами высокие зеленые кусты, гигантскую версию того базилика, который они дома садили между помидорами. Дедушка Ламех часто использовал этот базилик, чтобы приправить свою стряпню.
– Я больше не скучаю по дому. Ну, хотя бы не тоскую.
– Я стараюсь пореже думать о доме, – произнес Деннис. – Только напоминаю себе, что раз уж я не умер от солнечного удара, значит мы должны так или иначе вернуться домой.
– Мы уже не будем прежними, – вздохнул Сэнди, потом скорчил гримасу. – Не нравится мне, что Тигла постоянно ошивается вокруг. На Тиглу я не согласен.
– В школе таких, как Тигла, помнишь, как называли… – И тут Деннис произнес не слишком хорошее слово.
– И заметь, в нашей школе и близко не было никого похожего на Тиглу, – ухмыльнулся Сэнди.
– Она старше. – Оба упорно продолжали молчать про Иалит.
– Угу, – согласился Сэнди.
