– Ну, может, они могут и дальше ухаживать за дедушкиным огородом и садами. Но я точно не знаю. Дедушкина смерть – начало больших перемен.
Оливема кивнула:
– В песне звезд слышится разлад.
– Ты это слышишь? – спросил Иафет.
Оливема кивнула:
– Песня изменилась. Да, я это слышу. Но почему смерть дедушки Ламеха должна стать началом перемен? Он очень старый.
– Ничего странного в том, что он умер, – согласился Иафет.
– Может, странность в том, что дедушка Ламех умер сразу после того, как Эль повелел странное сыну Ламеха? – задумчиво проговорила Оливема.
– Ах, любовь моя! – воскликнул Иафет. – Ты мудра. Иногда мне даже хочется, чтобы ты была не настолько мудрой.
Они обняли друг друга. Иафет прижался губами к губам жены, и они нашли утешение в своей любви.
Когда стало ясно, что Сэнди не вернулся в шатер Ламеха, но и у Ноя не остался, все ужасно перепугались. Сыновья Ноя и их жены вместе с Матредой пришли через пустыню и теперь в унынии стояли у шатра дедушки Ламеха.
– Мы его не видели, – встревоженно сказал Иафет отцу. – Мы думали, он пошел за тобой следом.
– Мы были так поглощены горем, что даже не подумали… – поддержала брата Иалит.
– Что бы ни случилось, мы не можем идти искать его сейчас – солнце уже высоко, – сказал Хам.
– В нашей стране при нашей жаре покойников следует хоронить быстро, – объяснил Деннису Сим.
Деннис попытался скрыть, как ему страшно от необъяснимого исчезновения Сэнди. На Сэнди всегда можно было положиться. Если у него появилась какая-то причина не идти следом за Ноем к шатру дедушки Ламеха, он так или иначе дал бы об этом знать.
Хотя как? Телефонов здесь нет. Но разве он не попытался бы найти кого-нибудь из серафимов? Он не мог просто взять и куда-то уйти, никому ничего не сказав.
Матреда по-матерински обняла Денниса:
– Сейчас мы должны умастить тело дедушки Ламеха и приготовить его к погребению на закате. А потом мы оставим свое горе и поищем Сеня. Я уверена, что его отсутствию есть какое-то разумное объяснение.
– Может, он где-то задержался с моей сестрой, – предположила Ана. – Мне кажется, они сильно увлечены друг другом.
Деннис покачал головой. Он в это не верил. Сэнди не пошел бы никуда с Тиглой, зная, что дедушка Ламех умирает.
Иалит взяла его руку и успокаивающе сжала. Она легонько, словно бабочка, коснулась губами его щеки, а потом пошла вместе с матерью и остальными женщинами в шатер. Мужчины остались снаружи, ждать, пока тело Ламеха будет умащено маслом и благовониями и обернуто чистыми белыми шкурами.
Солнце поднялось уже высоко и обрушивалось на голову неистово, как медный гонг.
– Даже не думай идти искать его по этой жаре, День, – сказал Иафет. – Солнце сожжет тебя, и ты ничем не поможешь брату.
Если бы не Иафет, Деннис взял бы одну из плетеных шляп Матреды и отправился на поиски. Но он знал, что Иафет прав.
– Конечно же, он где-нибудь в тени, – сказал Сим. Пальмовая роща, в которой они сидели, укрывала их своей густой тенью. – Не волнуйся, День. Сень – разумный парень.
– Да, но… – начал было Деннис. И не договорил. Семейство Ноя горевало по Ламеху. Хиггайон был в шатре с женщинами и стариками, и Деннис понимал, что это совершенно нелогично с его стороны – ощущать, будто мамонт его бросил. В конце концов, Хиггайон был мамонтом Ламеха.
Полог шатра приоткрылся, и наружу, еле двигаясь, выбрался Хиггайон. Он направился к Деннису, подняв хобот: так он просился, чтобы его усадили на колени. Так малыш тянется к взрослому, чтобы тот взял его на руки.
Деннис подобрал зверя и прижал к себе, и слезы его закапали на косматую голову мамонта.
На закате Ной с сыновьями отнесли тело дедушки Ламеха в небольшую пещеру, расположенную в пустыне, неподалеку от оазиса. Женщины шли за ними. Деннис стоял между Иалит и Оливемой, пока Ной с Симом, Хамом и Иафетом копали могилу в песчаном дне пещеры. Копать было нелегко, и Деннис предложил помочь – и из любви к дедушке Ламеху, и чтобы отвлечься от страха за Сэнди, который становился все сильнее.
Но Ной мягко отклонил его помощь. Он сказал, что обычай требует, чтобы это последнее проявление любви исходило лишь от сыновей и внуков, но Деннис может постоять с женщинами и зятьями, потому что он стал членом семьи.
Солнце коснулось горизонта. Небо окрасилось в темно-красный цвет. Когда солнце спряталось, с противоположной стороны возникло слабое сияние и молодая луна показалась из-за края планеты. Алмазный полумесяц, поднимаясь, казался словно бы подавленным, и стоящему сбоку Деннису почудилось, будто он слышит тихую, печальную погребальную песнь. На небе замерцала одна звезда, за ней вторая, третья… Они подхватили лунную песнь. Они пели о Ламехе, чьи годы были бессчетными, а жизнь – полной и который в конце концов помирился с сыном.
Старшие дочери Ноя и Матреды, Сира и Хогла, их мужья и дети стояли кучкой и громко стенали. Махла стояла одна, с ребенком на руках. Она извинилась за Угиэля – сказала, что он не смог прийти. И с любопытством посмотрела на Денниса.
Ной сказал Махле, что Сэнди не смог прийти, – теми же словами, какие она сказала про Угиэля.
– Почему? – спросила Махла.
Никто не ответил.
Оливема негромко произнесла, так, чтобы услышали лишь Иафет, Деннис и Иалит:
– Махла спросит у Угиэля про Сэнди, когда вернется.
– А он знает? – шепотом спросила Иалит.
Оливема покачала головой:
– Если и знает, все равно не скажет. Я подозреваю, что нефилимы причастны к его исчезновению.
Иафет нахмурился:
– Надеюсь, что ты ошибаешься.
Деннис посмотрел на них. Страх вспыхнул в нем с новой силой.
Наконец могила была готова.
Когда сын и внуки подняли тело старика, чтобы положить его в могилу, Деннис скорее почувствовал, чем услышал, что сзади кто-то есть, и обернулся. И увидел золотистые тела стоящих полукругом серафимов. И снова он отчетливо услышал пение луны и звезд.
– Иалит! – позвал Ариэль.
Девушка от неожиданности вскрикнула.
Ариэль поднял руки и крылья к небу, и песня зазвучала мощнее.
– Пой для дедушки Ламеха.
Иалит послушно вскинула голову и запела мелодию без слов, полную любви и боли. Звезды и луна в небе пели вместе с нею, а стоящие позади серафимы влились в мелодию звучными тонами органа.
Иафет взял Оливему за руку и вывел из пещеры, и они стали танцевать, слившись с песней. К ним присоединились Хам с Аной, и они вчетвером принялись плести узоры под звездами, соприкасаясь руками, расходясь, кружась, снова соприкасаясь, подпрыгивая. В танец вступили Сим с Элишивой, потом Ной с Матредой и старшие дочери с мужьями, а потом Иалит взяла Денниса за руку и ввела его в калейдоскоп движущихся тел, в аллилуйю радости, горя и благоговения, и это длилось, пока Деннис не забыл про Сэнди, про то, что дедушки Ламеха никогда больше не будет в его шатре, про свою тоску по дому. Темно-красный горизонт сделался пепельно-розовым, потом сиреневым, потом синим. Все больше и больше звезд вспыхивало в небе, и гармония сфер и танец галактик переплетались в сиянии. Танцоры медленно разошлись и остановились. Деннис закрыл глаза – его переполняли радость и жгучее горе – и открыл их лишь тогда, когда реквием завершился. На небе сверкали луна и звезды. Серафимы исчезли. Иалит стояла рядом, и по щекам ее текли слезы.
