Молодая луна снова превратилась в полумесяц в небе. Созрела, округлилась. Пошла на убыль, сошла на нет. Родилась снова.
Ной отправил Иафета с Оливемой предупредить жителей оазиса о приближающемся потопе.
– А зачем? – спросил Хам. – Они и так все знают, что ты строишь большую лодку. Они знают, что ты ждешь дождь не по сезону.
Но Ной уперся:
– Они имеют право, чтобы их предупредили. Предостерегли. И кто знает, если они покаются, может, Эль не станет посылать потоп.
– А если никакого потопа не будет, – сказал Хам, – люди станут смеяться над нами еще сильнее, чем сейчас.
Ана забеспокоилась:
– Вряд ли люди из моего шатра покаются. Они очень злые.
– Им надо дать такую возможность, – сказал Ной.
Когда Иафет с Оливемой вернулись из своего путешествия по оазису, оказалось, что их осмеяли и заплевали. У Иафета появился синяк на щеке: в него со злости бросили камнем.
Даже старшие дочери Ноя и Матреды и их мужья встретили их с презрением. Они смеялись над искренним предупреждением Иафета и жаловались, что из-за глупости Ноя они тоже выглядят дураками. Сира швырнула в них миской с машем и закричала, чтобы Оливема оставила ее в покое.
– И не смей подходить к моим детям, ты, нефилимка!
Иафет обнял жену и увел ее прочь.
Муж Хоглы пригрозил их задушить, если они не прекратят разносить по оазису истории про потоп и гибель.
– Из-за вашего скудоумия и мы страдаем! – заявил он. – Вы что, не видите, в каком свете нас выставляете? Если Ной свихнулся, неужели нельзя помолчать об этом?
Иафет с Оливемой покинули оазис и пошли домой через пустыню. Оливема заплакала – сдавленно, тихо.
Иафет остановился и обнял ее:
– Что такое, жена моя?
Оливема попыталась сдержать слезы. Сказала:
– Если это все правда, то, что Эль сказал твоему отцу, если случится великий потоп, то, значит, наш ребенок родится после… – Она захлебнулась слезами.
Иафет просиял:
– Наш…
Оливема положила голову ему на сильное плечо:
– Наш ребенок, Иафет. – Внезапно ее слезы сменились смехом. – Наш ребенок!
Попытка предупредить жителей оазиса привела к тому, что те собрались у границы владений Ноя.
Ветер из пустыни делался все жарче. Взгляд Ноя был прикован к ковчегу. Он пытался не обращать внимания на свист и крики толпы.
Матреда мрачно вскипятила вино:
– Я бы предпочла вылить это на мантикору, но если они хоть пальцем тронут моего мужа, они у меня об этом пожалеют!
Хам крадучись проскользнул в шатер.
– Ты что здесь делаешь? – сердито спросила его мать.
– Мне надоело быть посмешищем.
– А ну сейчас же иди помогать отцу! – разъярилась Матреда.
– Он сошел с ума.
– Это не важно! Твое место рядом с ним! И с твоей женой. Она нос не дерет – и работает, и носит твоего ребенка. – Матреда улыбнулась. Скоро появятся три малыша! Ее переполняла радость.
– Мать, неужели ты не можешь остановить его? Он обезумел: глаза сверкают, борода реет по ветру, его… Поговори с ним!
– Я уже говорила, – отрезала Матреда. – А теперь марш к нему! Немедленно!
Хам неохотно вышел на слепящее солнце, под обжигающий ветер. Гудящая глумливая толпа стала больше: жители оазиса собрались поглазеть на происходящее.
Руки Ноя были черны от смолы, которой он покрывал стены ковчега.
Кто-то бросил камень. Камень пролетел мимо цели и лишь скользнул по темному дереву, не причинив вреда.
Сэнди с Деннисом оставили работу и неспешно двинулись к толпе низкорослых людей. Деннис так и нес в руках доску, которую он шлифовал. А у Сэнди в руке был камень, который он использовал вместо молотка. Братья не делали угрожающих жестов, и тем не менее толпа чуть подалась назад.
– Не сметь кидать камни! – приказал Сэнди.
Деннис выпрямился во весь рост, нависая над мужчинами-коротышками в первых рядах:
– Идите по домам. Возвращайтесь в свои шатры. Немедленно. – Голос его был низким голосом мужчины.
Иногда полезно быть великанами. Толпа постепенно рассосалась.
Иалит сидела на своем любимом звездном камне, съежившись, словно бы от холода. Она не заметила приближения Оливемы, пока та не обняла ее за плечи.
На глаза Иалит навернулись слезы.
– Близнец Сень и близнец День… – Она не договорила.
Вместо нее это сделала Оливема:
– Как только ковчег будет построен, им придется уйти. Туда, откуда они пришли.
Иалит захлебнулась рыданиями:
– Близнец Сень просил меня пойти с ними.
Оливема в удивлении отстранилась:
– Вот такой выход никогда не пришел бы мне в голову!
– Так что ты думаешь?
Оливема внимательно посмотрела на небо, прислушалась. Потом покачала головой.
Иалит тоже взглянула наверх:
– Звезды никогда не ошибались.
– Я не знаю, почему это неправильно для тебя – уйти с близнецами, – задумчиво сказала Оливема. – Я знаю только, что я слышу звезды, и я согласна с ними. Тут кроется нечто, чего мы не понимаем. Но ты слышишь звезды? Они говорят, чтобы ты не боялась.
Легкий ветер коснулся их лиц с бормотанием:
– Не бойтесь. Не бойтесь. Замысел совершенен.
– Мне хочется… – прошептала Иалит. – Мне хочется, чтобы дедушка Ламех был жив. Хочется, чтобы Эль не велел отцу строить ковчег или чтобы дожди так и не пришли.
– А наши близнецы?
По щекам Иалит потекли слезы.
– Я не могу желать, чтобы они не приходили к нам. Или чтобы я не становилась взрослой.
Оливема обняла Иалит и принялась укачивать ее, словно ребенка:
– Мне тоже страшно, сестренка. Я ношу дитя моего Иафета, и я постоянно боюсь будущего. Я боюсь этого ужасного потопа, боюсь всех смертей и страданий, которые он принесет. Иногда я даже боюсь Ноя, таким неистовым он кажется. Но я доверяю Иафету. Я доверяю звездам. Я доверяю Элю. Я верю, что все будет ко благу.
Звезды медленно уходили за горизонт. Небо посветлело, окрасилось в нежные тона. Радостная птичья песня разлилась в воздухе, и обезьяны принялись хлопать в ладоши.
Ковчег был почти готов.
Ночью близнецы перешептывались в темноте. Днем они никогда не оставались одни, и во время послеполуденного сна спали не все.
– Никого из серафимов не видать, – сказал Сэнди. – Уже много дней.
