Мю громко рассмеялась и застучала ложками по столу.
— Хорошо, что ты заговорила, — сказала она. — Если тебе, конечно, есть что сообщить. Ты какую-нибудь игру весёлую знаешь?
— Нет, — пропищала Нинни. — Но я слышала, что некоторые играют в игры.
Муми-тролль был в восторге. Он решил научить Нинни всем известным ему играм.
После кофе они втроём пошли к реке и начали играть. Но Нинни оказалась безнадёжна. Она кланялась, делала книксен, серьёзно говорила «конечно-конечно», и «как приятно», и «разумеется», но было ясно, что она играет из вежливости, а не ради веселья.
— Ну беги же! — кричала малышка Мю. — Ты что, даже прыгать не умеешь?
Тонкие ножки Нинни послушно бежали и подпрыгивали. Потом она останавливалась и стояла как вкопанная, свесив руки. Пустой воротник над бубенчиком выглядел беспомощно.
— Ждёшь, что тебя похвалят, да? — крикнула Мю. — Курица! Хочешь, чтобы я тебя побила, да?
— Нет, пожалуйста, — обречённо пропищала Нинни.
— Она не умеет играть, — опечалился Муми-тролль.
— Она не умеет злиться, — сказала малышка Мю. — Вот что с ней не так. Слушай, — продолжила Мю, вплотную подойдя к Нинни и грозно посмотрев на неё, — у тебя никогда не будет собственного лица, пока ты не научишься драться. Уж поверь мне.
— Да, конечно, — согласилась Нинни и осторожно попятилась.
Но лучше не стало.
В конце концов они отчаялись научить Нинни играть. Смешные истории она тоже не понимала. Она никогда не смеялась в нужном месте. Она вообще никогда не смеялась. А это действовало на рассказчика удручающе. Так что её просто оставили в покое.
Шли дни, а Нинни всё так же ходила без лица. Они привыкли, что её пурпурно-красное платье неотступно следует за Муми-мамой. Стоило маме остановиться, и серебряный колокольчик умолкал, а стоило ей пойти дальше — звенел снова. Над платьем в воздухе подрагивал большой пурпурно-красный бант. Выглядело всё это немного странно.
Мама продолжала отпаивать Нинни бабушкиным снадобьем, но ничего не менялось. Поэтому она бросила свою затею, решив, что многие прекрасно обходятся без головы, а Нинни, возможно, вовсе не блещет красотой.
Таким образом, каждый мог додумать себе её внешность, а это иногда очень даже укрепляет отношения.
Однажды семейство отправилось через лес к песочному пляжу, чтобы на зиму вытащить лодку. Нинни, как всегда, позвякивала за ними, но, когда они вышли к морю, внезапно остановилась. Потом легла животом прямо на песок и заскулила.
— Что это с Нинни? Она чего-то боится? — спросил папа.
— Может, никогда раньше не видела моря? — предположила мама.
Она склонилась к Нинни и стала с ней шептаться. Затем поднялась и сказала:
— Да, это первый раз. Ей кажется, что море слишком большое.
— В жизни не встречала таких дурёх… — начала малышка Мю, но мама строго посмотрела на неё и сказала:
— Кто так обзывается, тот сам так называется. Всё, вытаскиваем лодку.
Они вышли на мостки, ведущие к купальне, где жила Туу-тикки, и постучали.
— Привет, — сказала Туу-тикки. — Как там поживает наша невидимая девочка?
— Только мордочки не хватает, — ответил папа. — Сейчас она немного не в себе, но, думаю, это пройдёт. Не поможешь с лодкой?
— Конечно, — сказала Туу-тикки.
Когда лодку вытащили и перевернули вверх килем, Нинни осторожно подошла к кромке воды и замерла, стоя на мокром песке. Её никто не трогал.
Мама села на мостках и стала смотреть на воду.
— Фу, наверняка леденющая, — проговорила она.
И, зевнув, добавила, что давненько у них не случалось ничего интересного.
Папа подмигнул Муми-троллю, скорчил зверскую гримасу и стал медленно подкрадываться к маме со спины.
Конечно, он не думал бросать её в воду, как частенько делал, когда они были молоды. Да и пугать, вероятно, тоже — он просто хотел немного посмешить детей.
Но не успел он приблизиться, как раздался крик, на мостках мелькнула красная молния, папа взвыл и уронил шляпу в воду. Нинни вонзила в папин хвост свои маленькие невидимые зубки, а они были ох какие острые!
— Браво, браво! — завопила Мю. — Даже я бы до этого не додумалась!
Нинни стояла на мостках — из-под рыжей чёлки выглядывала сердитая курносая мордочка — и шипела на папу, как кошка.
— Не смей бросать её в это большое ужасное море! — крикнула она.
— Её видно, её видно! — воскликнул Муми-тролль. — Какая симпатичная!
— Ничего особенного, — сказал Муми-папа, осматривая укушенный хвост. — С головой или без — но такого глупого, дурного и невоспитанного ребёнка я в жизни не встречал.
Папа лёг, пытаясь выловить шляпу тростью. И вдруг ни с того ни с сего соскользнул с мостков и полетел головой вниз.
Он сразу вынырнул и встал на дно. Над водой торчала его морда, в уши набился ил.
— Ого! — закричала Нинни. — Как смешно! Вот умора!
И засмеялась так, что затряслись мостки.
— Похоже, она никогда раньше не смеялась, — озадаченно проговорила Туу-тикки. — С вами она стала хуже малышки Мю. Но главное, что её теперь видно.
— А всё благодаря бабушке, — сказала мама.
Тайна хаттифнатов
Это было в те далёкие времена, когда папа Муми-тролля ушёл из дому, никому ничего не объяснив. Он и сам не понимал, почему ему надо было уйти.
Муми-мама потом говорила, что он давно уже вёл себя странно, хотя, вероятно, ничего особенно странного в его поведении не было. Такое часто придумывают потом себе в утешение, пытаясь объяснить то, что случилось.
