— Мама, — сказал Муми-тролль, стуча зубами. — Если бы я только знал точно, что это та самая белка, а не какая-нибудь другая…
Мама тут же пошла на кухню приготовить горячего соку.
— Там грязная посуда! — жалобно крикнул Муми-тролль.
— Ничего-ничего, — сказала мама. — Всё уладится.
Она вытащила из-за помойного ведра несколько поленьев, достала из тайного шкафчика смородиновый сок, и порошки, и фланелевый шарф.
Когда вода закипела, она принялась делать испытанное лекарство от простуды из сахара, имбиря, засохшего лимона, который обнаружился на своём всегдашнем месте — за грелкой на чайник на второй полке сверху.
Правда, грелки там уже не было, да и самого чайника тоже. Но мама этого не заметила. Она бормотала на всякий случай коротенький заговор, который положено говорить, когда готовишь лекарство от простуды, — этому заговору её научила бабушка. Потом она вернулась в гостиную и сказала:
— Пей, пока горячее.
Муми-тролль выпил, и приятное тепло разлилось по замёрзшему животу.
— Мама, — сказал он, — мне так много надо тебе объяснить…
— Но сначала тебе надо поспать, — велела мама и обернула его шею фланелевым шарфом.
— Тогда только одно, — сонно пробормотал Муми-тролль. — Пообещай не разводить огонь в печке, там живёт предок.
— Конечно не буду, — пообещала мама.
И Муми-тролль вдруг почувствовал, что ему тепло, спокойно и ни за что не нужно отвечать. Он легко вздохнул и зарылся мордой в подушку. И уснул, забыв обо всём.
Мама сидела на крыльце и жгла увеличительным стеклом фотоплёнку. Плёнка вспыхивала и дымилась, и приятный горьковатый запах бил в нос.
Солнце уже так припекало, что от мокрого крыльца шёл пар, но в тени под лестницей ещё лежал лёд.
— Вообще-то надо бы просыпаться пораньше по весне, — заметила мама.
— Верно, — сказала Туу-тикки. — Он ещё спит?
Мама кивнула.
— Ты бы видела, как он прыгал! — гордо сказала малышка Мю. — Это он-то, который ползимы сидел да ныл, да расклеивал по стенам картинки.
— Картинки я видела, — сказала мама. — Наверное, ему было очень одиноко.
— А потом он ещё нашёл себе какого-то старого предка, — продолжала малышка Мю.
— Пусть лучше он сам обо всём расскажет, — попросила мама. — Похоже, тут много всего произошло, пока я спала.
Плёнка кончилась, и вдобавок мама ухитрилась прожечь круглую чёрную дырку в крыльце.
— Следующей весной обязательно проснусь первой, — решила мама. — Тогда можно будет немножко посидеть спокойно и поделать что хочешь.
Когда Муми-тролль наконец проснулся, горло уже не болело.
Он заметил, что мама сняла тюль с хрустальной люстры и повесила занавески. Мебель снова стояла как обычно, вместо разбитого стекла в окно был вставлен кусок картона. И пыль исчезла.
Но всё то, что предок нагромоздил перед печкой, осталось неприкосновенным. Мама даже написала красивую табличку: «Не трогать».
На кухне мама мыла посуду, и от этого звука становилось хорошо и спокойно.
«Рассказать ей про того, кто живёт под тумбочкой?.. — подумал Муми-тролль. — Нет, наверное, не стоит».
Он подумал, не поболеть ли ещё, чтобы о нём позаботились, но потом решил, что интереснее будет самому позаботиться о маме. Так что он пришёл в кухню и сказал:
— Пойдём, я покажу тебе снег.
Мама тут же оставила посуду и вышла на залитую солнцем улицу.
— Сейчас его уже совсем мало осталось, — объяснял Муми-тролль. — А видела бы ты, что творилось зимой! Весь дом в сугробах! Можно утонуть по самую морду! И ты представляешь, снег падает с неба такими маленькими холодными звёздочками, а там наверху, в черноте, развешиваются синие и зелёные занавески, и они колышутся.
— Наверное, очень красиво, — сказала мама.
— Да, а ещё можно ездить по снегу с горки, — продолжал Муми-тролль. — Это называется «кататься на лыжах». Несёшься прямо как молния, и вокруг тебя облако снега, и надо быть очень осторожным, а то можно разбиться насмерть!
— Вот чудеса, — проговорила мама. — И для этого используют подносы?
— Нет, на подносе лучше ездить по льду, — смутился Муми-тролль.
— Подумать только, — сказала мама, щурясь на солнце. — Как удивителен мир! Всю жизнь думаешь, что серебряный поднос годится только для одного, а потом оказывается, что он гораздо полезнее для чего-то другого. И про варенье говорили: «Ну куда тебе столько?» — а смотри-ка, съелось подчистую!
Муми-тролль покраснел.
— Мю тебе рассказала? — спросил он.
— Да, — кивнула мама. — Честь тебе и хвала, что ты принял гостей как следует, и у меня нет причин за тебя краснеть. И ты знаешь, без всех этих ковров и безделушек в доме стало гораздо просторнее. И с уборкой будет полегче.
Мама взяла горсть снега и слепила снежок. Бросила она его косо, как и все мамы, и он шлёпнулся на землю рядом с ней.
— Не очень-то далеко, — засмеялась мама. — Даже у Хухрика вышло бы лучше.
— Мама, я тебя обожаю, — сказал Муми-тролль.
Они медленно дошли до моста, но никакой почты всё ещё не пришло. Вечернее солнце отбрасывало длинные тени через долину, над всем воцарились покой и удивительная тишина.
Мама присела на перила моста и сказала:
— Ну вот, теперь я готова наконец узнать побольше о нашем предке.
На следующее утро проснулась одновременно вся семья. Проснулась именно так, как и надо просыпаться по весне: под весёлое дребезжание шарманки.
Спрятавшись под крышей от капели, Туу-тикки в своей голубой наизнанку шапочке крутила ручку шарманки, и небо было таким же голубым, как шапочка, и солнце отражалось в блестящих шарманочьих боках.
Малышка Мю сидела рядом с ней, и вид у неё был гордый и слегка виноватый: она попыталась собственными руками починить грелку на чайник и натёрла песком серебряный поднос — ни той, ни другому от этого лучше не стало, но намерения были важнее результата.
