– О! – многозначительно произнесла Марджори. – Кто это?
Я сказал, что не знаю.
– Она определенно знает вас, – недоверчиво сказала Марджори.
Мне ее тон не понравился. Кто бы это ни был, ее это, во всяком случае, не касалось. Я не ответил. Но она не отставала: – Я раньше не встречала ее.
– Должно быть, курортница, – сказал я. – Здесь их много.
– Звучит не слишком убедительно, если принять во внимание, как она смотрела на вас.
– Мне не нравится, когда меня считают лгуном.
– О, по-моему, я задала самый обычный вопрос. Конечно, если вас он смущает…
– И такого рода намеки мне тоже не нравятся. Полагаю, вам лучше пройти пешком остаток дороги. Здесь уже недалеко.
– Понимаю. Извините, что помешала. Жаль, что здесь невозможно развернуться, – сказала она, выходя из машины. – Всего хорошего, мистер Лэттери.
Подав машину назад, к воротам, развернуться можно было, но девушка уже скрылась, о чем я готов был пожалеть, так как Марджори пробудила у меня интерес к ней. А кроме того, даже не зная, кто она такая, я чувствовал, что должен быть благодарен ей. Возможно, вам знакомо это чувство освобождения от груза, о наличии которого вы до сих пор не отдавали себе отчета?
Наша третья встреча произошла на совершенно ином уровне.
Мой коттедж в Девоншире стоял в маленькой долине, прежде поросшей лесом. Здесь было еще несколько коттеджей, но мой находился в стороне от других, в ложбине, в самой нижней ее части, у самого конца дороги. С обеих сторон отвесно поднимались поросшие вереском холмы. По берегам ручья тянулись узкие пастбища. А то, что осталось от прежнего леса, образовало теперь несколько небольших кустарников и рощиц.
Однажды, когда я после полудня в ближайшей рощице осматривал участок, на котором, по моим расчетам, должны были уже дать всходы посаженные мною бобы, я услышал, как под чьими-то ногами затрещали ветки. С первого же взгляда я узнал, кому принадлежат эти светлые волосы. Какое-то мгновенье мы, как и в прошлые разы, смотрели друг на друга.
– Э-э… привет, – наконец, сказал я.
Она ответила не сразу, продолжая смотреть на меня. А затем спросила: – Есть здесь кто-нибудь в поле зрения?
Я поглядел на дорогу, затем на холмы.
– Не вижу никого.
Она раздвинула кусты и осторожно вышла, оглядываясь по сторонам.
Одета она была, как и при нашей первой встрече, только волосы растрепались от соприкосновения с ветками. На голой земле ее туфли выглядели еще более неуместно.
– Я… – начала она, делая несколько шагов вперед.
В этот момент в верхнем конце ложбины послышался мужской голос, а затем другой, отвечавший ему. Девушка в испуге замерла.
– Они идут. Спрячьте меня куда-нибудь побыстрее, пожалуйста.
– Э-э… – невразумительно произнес я.
– О, быстро, быстро! Они идут, – настойчиво сказала она.
Вид у нее был очень встревоженный.
– Лучше пройдемте в дом, – сказал я, направляясь к коттеджу.
Она торопливо последовала за мной и, войдя, закрыла дверь на засов.
– Не позволяйте им схватить меня! Не позволяйте! – взмолилась она.
– Послушайте, что все это значит? Кто такие «они»?
Она не ответила; глаза ее, обежав комнату, остановились на телефоне.
– Вызовите полицию. Вызовите полицию, быстро!
Я колебался.
– Разве у вас нет полиции?
– Конечно, у нас есть полиция, но…
– В таком случае позвоните, пожалуйста!
– Но послушайте… – начал я.
Она стиснула руки.
– Вы должны позвонить в полицию, пожалуйста! Быстро!
Она была очень испугана.
– Хорошо. Я позвоню. Но разговаривать будете вы, – сказал я, снимая трубку.
Я привык к тому, что в наших краях нескоро получишь соединение, и терпеливо ждал. Но девушка в отчаянии ломала пальцы. Наконец меня соединили.
– Алло, – сказал я, – полиция Плайтона?
– Полиция Плайтона… – отозвались на другом конце провода. И тут я услышал торопливые шаги по покрытой гравием дорожке, а затем настойчивый стук в дверь. Отдав девушке трубку, я подошел к двери.
– Не впускайте их! – сказала она и начала говорить в трубку.
Я колебался. В дверь продолжали все настойчивее стучать. Невозможно не отвечать на стук. К тому же, на что это похоже: быстренько завести в свой коттедж незнакомую молодую девушку и тут же запереть дверь, никого больше не впуская?… На третий стук я открыл.
При виде стоявшего на крыльце мужчины я оторопел. Нет, лицо у него было вполне подходящее – лицо молодого человека лет двадцати пяти, но одежда… Непривычно увидеть нечто вроде очень обуженного лыжного костюма в сочетании с широкой курткой до бедер со стеклянными пуговицами да еще в Дартмуре в конце летнего сезона. Однако я взял себя в руки и справился, что ему угодно. Не обращая на меня внимания, он через мое плечо смотрел на девушку.
– Тавия, – сказал он, – поди сюда!
Она продолжала торопливо говорить по телефону. Молодой человек сделал шаг вперед.
– Стоп! – сказал я. – Прежде всего я хотел бы знать, что здесь происходит.
Он посмотрел мне прямо в лицо.
– Вы не поймете, – и попытался отстранить меня рукой.
Ну, скажу вам со всей откровенностью, я терпеть не могу, чтобы мне говорили, будто я чего-то не пойму, и пытались оттолкнуть меня от моего собственного порога. Я двинул его в подреберье и, когда он сложился пополам, выбросил его за дверь и запер ее.
– Они сейчас приедут, – раздался за моей спиной голос девушки, – я имею в виду полицейских.
– Если бы вы все же объяснили мне, – начал я.
Но она показала на окно.
– Смотрите!
Еще один человек, одетый так же, как и тот, чей стон отчетливо слышался из-за двери, появился на дорожке. Я снял со стены мое ружье 12-го калибра, быстренько зарядил его и, став лицом к двери, сказал девушке: – Откройте и отойдите в сторонку.
Она неуверенно повиновалась.
За дверью второй незнакомец заботливо склонился над первым. На тропинке показался третий человек. Они увидели ружье, и разговор у нас был короткий.
– Эй вы, – сказал я. – Либо вы сию же минуту уберетесь отсюда, либо подождите полицию и будете объясняться с ними. Ну, как?
– Но вы не понимаете. Это очень важно… – начал один.
– Отлично. Тогда оставайтесь и расскажите полиции, насколько это важно, – сказал я и подал девушке знак закрыть дверь.
