– Весьма, и очень идет вам, хотя с обувью не совсем ладно.
Она поглядела на свои ноги.
– Я этого боялась. Я не смогла разыскать ничего, что относилось бы точно к данному периоду… Ну вот, – продолжала она затем, – мне удалось несколько раз ненадолго наведаться сюда. Недолгими мои визиты должны были быть потому, что время течет с постоянной скоростью, то есть один час здесь равен одному часу там, и я не могла особенно занимать машину. Но вот вчера один человек вошел в лабораторию, как раз когда я возвращалась. По моему костюму он тут же все понял, и мне ничего другого не оставалось, как прыгнуть назад в машину – иначе у меня уже никогда не было бы такой возможности. А они бросились за мной, не успев соответствующим образом одеться.
– Вы думаете, они вернуться?
– Полагаю, что да. Только одеты они уже будут как надо.
– Способны они пойти на крайние меры? Открыть стрельбу или еще что-то в таком роде?
Она покачала головой.
– Ну нет. Это был бы страшный хроноклазм, особенно если бы они случайно кого-то застрелили.
– Но ведь ваше пребывание здесь неизбежно вызовет серию хроноклазмов.
Что из этого хуже?
– О, мои действия предусмотрены. Я все проверила, – туманно заверила она. – Они будут меньше тревожиться насчет меня, когда сами додумаются поинтересоваться этим.
После короткой паузы она вдруг круто перевела разговор на совершенно иную тему: – В ваше время ведь принято специально наряжаться, вступая в брак, верно?
Похоже, эта проблема особенно ее волновала.
– М-м, – пробормотала Тавия. – Пожалуй, в двадцатом веке брак довольно приятная штука.
– Мое мнение о нем весьма изменилось, и в лучшую сторону, дорогая, – признал я.
Действительно, я и сам не ожидал, что он может так вырасти в моих глазах за какой-нибудь месяц.
– Что, в двадцатом веке муж и жена всегда спали в одной большой кровати, дорогой? – полюбопытствовала она.
– Только так, дорогая, – твердо ответил я.
– Забавно. Не очень гигиенично, разумеется, но все-таки совсем неплохо.
Мы некоторое время размышляли над этим.
– Дорогой, – спросила она, – ты заметил, что она перестала на меня фыркать?
– Мы всегда перестаем фыркать, если предмет получает официальное признание, – объяснил я.
Некоторое время разговор беспорядочно перескакивал с одной темы на другую преимущественно личного характера. Затем я сказал: – Похоже, нам незачем больше волноваться насчет твоих преследователей, дорогая. Они уже давно бы вернулись, если бы их действительно так беспокоил твой побег, как ты думала.
Она покачала головой.
– Мы должны и дальше соблюдать осторожность, хотя это странно.
Вероятнее всего, дядя Доналд что-то напутал. Он не силен в технике, бедняжка. Впрочем, ты и сам ведь видел, как он ошибся, установив машину на два года вперед, когда явился побеседовать с тобой. Однако от нас ничего не зависит. Нам остается только ждать и соблюдать осторожность.
Я еще помолчал, размышляя, а потом сказал: – Мне придется скоро начать работать. Это затруднить возможность наблюдения за ними.
– Работать? – спросила она.
– Что бы там люди ни говорили, но на самом деле двое не могут прожить на те же деньги, что один. И женам хочется не отставать от определенных стандартов, на что они – в разумных пределах, разумеется, – вправе рассчитывать. Моих скромных средств на это не хватит.
– Об этом можешь не тревожиться, дорогой, – успокоила меня Тавия. – Ты можешь просто что-нибудь изобрести.
– Я? Изобрести?
– Да. Ты ведь разбираешься в радио?
– Меня посылали на курсы изучения радарных установок, когда я служил в военно-воздушных силах.
– Ах! Военно-воздушные силы! – воскликнула она в экстазе. – Подумать только – ты сражался во второй мировой войне! Ты знал Монти, и Айка, и всех этих замечательных людей?
– Не лично. Я был в другом роде войск.
– Какая жалость! Айк всем так нравился. Но поговорим о деле. Все, что от тебя требуется, это раздобыть несколько серьезных книг по радио и электронике, а я покажу тебе, что изобрести.
– Ты покажешь?… О, понимаю. Но, по-твоему, это этично? – усомнился я.
– А почему бы нет? В конце концов, кто-то ведь изобрел все эти вещи, иначе как я могла бы проходить их в школе?
– Э-э… все-таки над этим вопросом надо еще подумать.
Полагаю, случившееся в то утро было простым совпадением, по крайней мере могло быть совпадением: с тех пор как я впервые увидел Тавию, я весьма подозрительно отношусь к совпадениям. Как бы то ни было, в то самое утро Тавия, глянув в окно, сказала: – Дорогой, кто-то там машет нам из-за деревьев.
Я подошел и действительно увидел палку с носовым платком, раскачивающуюся из стороны в сторону. Бинокль помог мне разглядеть пожилого человека, почти скрытого кустами. Я протянул бинокль Тавии.
– О боже! Дядя Доналд! – воскликнула она. – Полагаю, нам лучше поговорить с ним. Он как будто один.
Я вышел и направился по дорожке к кустам, помахав в ответ. Он показался из кустов, неся палку с носовым платком, как знамя. Я услышал его слабый голос: – Не стреляйте!
Я широко развел руки, показывая, что безоружен. Тавия тоже вышли и стала рядом со мной. Подойдя ближе, он переложил палку в левую руку, другой рукой поднял шляпу и вежливо поклонился: – А, сэр Джералд! Счастлив снова видеть вас.
– Он не сэр Джералд, дядя. Он мистер Лэттери, – сказала Тавия.
– Ну да! Как глупо с моей стороны. Мистер Лэттери, – продолжал он, – я уверен, вы рады будете узнать, что рана оказалась не столько опасной, сколько неприятной. Бедняге придется просто полежать некоторое время на животе.
– Бедняге? – тупо переспросил я.
– Тому, которого вы вчера подстрелили.
– Я подстрелил?!
– Очевидно, это произойдет завтра или послезавтра, – резко сказала Тавия. – Дядя, право же, вы совершенно не умеете обращаться с машиной.
– Принцип я понимаю достаточно хорошо, милочка. Вот только с кнопками немного путаюсь.
– Ну, неважно. Раз уж вы здесь, пройдемте лучше в дом, – сказала она и добавила – И можете спрятать в карман платок.
Я заметил, как он, войдя, бросил быстрый взгляд вокруг и с удовлетворением кивнул: очевидно, все было именно так, как он себе представлял. Мы сели. Тавия сказала: – Прежде чем мы пойдем дальше, дядя Доналд, я полагаю, вам следует знать, что я вышла замуж за Джералда – за мистера Лэттери.
Доктор Гоби уставился на нее.
– Замуж? – повторил он. – Зачем?
