Через какое-то время на сцене появляется Хироко, и Лола признается всем, что будет по ней скучать. Они играют последнюю песню – ту, которую написали первой. Однажды мы с Генри слушали ее в гараже. Вот бы эта музыка заглушила память! Так и вертится в голове мое «я люблю тебя» и это «спасибо» от Эми. Иду в туалет умыться. Встречаю там Катю.
– Ну, как у вас с Шекспиром? – спрашивает она, и я отвечаю, что он едет с Эми за границу.
– Жаль. Значит, он тебя проворонил.
Выхожу из клуба, иду через дорогу, в книжный.
Можно было бы поехать домой, но мне просто необходимо побыть рядом с книгами. Поработаю немного. Сейчас это как никогда важно. Не потому, что пометки на страницах исчезнут: записанное будет существовать вечно. Но они будут потеряны для Майкла. Буду сидеть над каталогом всю ночь, чтобы не думать о Генри и Эми, которые, скорее всего, целуются в углу бара. Включаю компьютер и беру стопку книг. Начинаю листать первую, но меня не покидает странная тревога.
Беру «Море», просматриваю еще раз – вдруг не заметила какую-то запись Кэла. Есть пометка на странице с медузой, но это не его рука. Почерк Кэла я знаю не хуже своего. Он постоянно что-то записывал. Даже в тот, последний, день. Писал лежа в обычной тетради на пружине, опираясь на одну руку, в маминой широкополой шляпе и очках в стиле Одри Хепберн.
Кто-то появляется сзади, я оборачиваюсь: это Джордж. Она пристально смотрит на «Море», и мне приходится объяснить, что Кэл мог оставить в этой книге письмо.
– Да не важно, – соврала я.
– Он оставил здесь, – говорит она и показывает мне «Гордость и предубеждение и зомби».
На обложке Элизабет, ее лицо – наполовину череп. Джордж дает мне письмо. Написано оно на любимой бумаге Кэла, вроде той, на которой он писал в последний день. Листок какой-то хрупкий – возможно, это мне кажется, а может, просто Джордж зачитала письмо до дыр. Позже я обязательно занесу его в каталог. Занесу с большей аккуратностью, чем другие письма. Майкл был прав – это библиотека душ.
Гордость и предубеждение и зомби
Джейн Остин и Сет Грэм-Смит
Письмо оставлено между с. 44 и 45
25 ноября 2013 года
Дорогая Джордж!
Понимаю, ты, наверное, обеспокоена – вдруг я психопат какой-нибудь. Не переживай, это не так. Хотя, возможно, так говорят все психопаты. Однако вот тебе доказательство от моей сестры:
Мой брат в целом не психопат.
Она не знает, зачем я попросил ее это написать. Сейчас она смотрит Брайана Кокса
[36] – в это время мира для нее не существует.
Надеюсь на продолжение нашей переписки.
Пифей
Теперь мне все понятно: «морские обезьянки», заметка в книге «Море» – наверное, Кэл показывал Джордж, что ему нравится.
– Пифей был первым человеком, который увидел связь между приливами и отливами и Луной, – говорю я.
– Я знаю. Это ведь Кэл?
Киваю.
– Я люблю его, – тихо сообщает мне Джордж. Эти слова приносят мне безмерную радость.
И одновременно разбивают мне сердце.
– Как ты думаешь, он меня любит?
Снова киваю. Она улыбается. Так сияет, что я готова разреветься.
– Я отдала Генри письмо для Кэла, попросила передать тебе. Пожалуйста, отправь ему.
Я говорю, что сейчас вернусь, и иду в туалет. Там занято. Жду у двери, думая о несправедливости жизни – Кэл мог бы встречаться с Джордж, не пойди он купаться в тот день.
В туалете Фредерик. Он замечает, что я расстроена.
– Прости, что вмешиваюсь, – начинает он в своей вежливой, официальной манере. – Все ли у тебя в порядке?
– Нет, – мотаю я головой.
И прямо там, на пороге туалета, все ему рассказываю. Как наврала Джордж и как теперь вынуждена причинить ей боль. Я не надеюсь, что Фредерик что-то поймет из этого потока слов, ведь я говорю и плачу одновременно, но он кивает и слушает, а потом еще рассказывает о своей жене Елене.
– У нас здесь давным-давно был цветочный магазин.
После всех событий мне тяжело осмыслить эту информацию.
– Вы с ней жили и работали здесь?
Он кивает, а я вдруг понимаю: ведь не было и дня, чтобы он сюда не пришел.
– Я никак не мог привыкнуть к тому, что ее нет. Здесь все напоминало о ней. Это было невыносимо. Я никому о ней не говорил. Врал всем, чтобы не задавали вопросов. Продал магазин, почти даром его отдал, мне было все равно. Хотел сжечь здание и однажды даже решился, но Елена не позволила.
– Вы ее видели? – удивляюсь я. – Видели ее призрак?
Он кивает и совершенно серьезно смотрит мне в глаза.
– Я не сомневаюсь, что это она все время задувала спичку.
Я устала плакать, и пора возвращаться к Джордж, но я все стою с Фредериком. Он снова потеряет свой магазин…
– Я не знаю, как ей сказать, – говорю шепотом.
– Начни с того, что она была любима.
Так я и поступаю. Чтобы нам никто не мешал, мы устраиваемся на улице возле магазина.
– Это Кэл, – повторяю я. – Это был Кэл.
Как можно мягче я сообщаю ей о его смерти. Она глядит в беззвездное небо.
– Он умер почти год назад.
Я жду, что она расплачется, разозлится, но Джордж только сильнее сжимает мою ладонь.
– Как это случилось? – спрашивает она, и я сбивчиво начинаю рассказывать.
Описываю его на пляже, в маминой шляпе и огромных солнечных очках.
– Мы с мамой говорили о будущем. Моем будущем. Обсуждали, в какой университет мне пойти, в каких лучше всего преподают биологию морской среды. Кэл отложил ручку, снял шляпу и очки и побежал к воде. Он звал меня плавать, но я осталась на берегу, продолжала болтать с мамой.
Многие не знают, что люди тонут тихо. Кэл был таким хорошим пловцом, что нам и в голову не приходило за него беспокоиться. Мы с ним часто заплывали очень далеко. Купались даже ночью, иногда в опасных местах. Казалось, все хорошо. Как могла случиться эта беда, ведь океан был таким спокойным? Он тонул, пока я спрашивала у мамы, можно ли мне проколоть пупок. Она разрешила и спросила, как это делается. Он тонул, пока я отмахивалась от мухи. Пока смотрела на качающиеся деревья. Представляла, как занимаюсь любовью с Джоэлом. Зарывала в песок большой палец ноги.
– Мы пытались его спасти, – продолжаю я, – вынесли на берег.
Я не рассказываю Джордж, как мама вдруг вскочила и стала всматриваться в воду. Как я усмехнулась и спросила, что произошло. Думала, Кэл прикалывается.
