– Накладывать на себя руки – смертный грех.
– Господь милостив, простит ее, не в себе же была. Я хотел сказать Степану о смерти жены после боя, а видишь, как оно вышло. – Староста перекрестился.
– Заберите его, отвезите на деревню, похороните рядом с женой и сыном, – распорядился княжич.
– А что, мы больше не нужны тебе?
– Кто нужен, скажу. Всех бы взял, да нельзя оставлять на деревне одних баб, ребятню да стариков. Куда они без крепких рук?
– Но кого-то возьмешь?
– Если будет согласие. Ладно, скажи своим, чтобы положили на коня тело воина Степана Когана, но покуда не отправляли на деревню. Пусть все простятся с ним.
– Эх, доля наша тяжкая, – проговорил староста. – Степан, Елисей, идите сюда.
К княжичу подъехал Бессонов и доложил:
– Десятника, который командовал отрядом похоронщиков, живым взяли.
Эта новость обрадовала Савельева.
– Как удалось? – спросил он.
– Да не повезло татарину, оказался на пути Осипа Горбуна. Тот саблей не успевал рубануть, вот и врезал кулаком.
– После удара татарин выжил?
– Живучим оказался, да и бил Осип в шлем. Дивлюсь, как шею не свернул.
– Шлем и спас. И где этот десятник? Давай его сюда!
– Слушаюсь, княжич!
Бессонов махнул рукой, и Осип Горбун привел татарина. Тот с каким-то суеверным страхом смотрел на русского богатыря.
Осип поставил десятника на колени и сказал:
– Вот он, княжич, главный первого отряда.
– И как ты не убил его?
– Да все шлем, только руку отбил, но ничего, пройдет. А коли надо, то скажи, я этому псу быстро башку сверну.
– Свернешь, коли заупрямится на допросе. А покуда Осип, кликни ко мне Анвара или Ильдуса.
– Якши, княжич, – сказал Горбун и тут же сплюнул на землю. – От одного ихнего слова горчит во рту. Они так опротивели нам, что глядеть на этих шакалов нет никакой возможности. Рука так и тянется к сабле.
– Ты понял, что я сказал?
– Понял, княжич. Сейчас кликну татар наших.
К Савельеву подбежал Агиш. Пленный что-то сказал ему и немедленно получил от него чувствительный удар по голове.
– А ну хорош! Это еще что за дела, Ильдус?
– Он мамой ругается, воевода. А у нас это не прощается.
– Удивлен, что ты служишь у нас?
– Нет, знает, что не все татары против Москвы.
– Переводи.
– Да, воевода.
Княжич посмотрел на пленного.
– Назовись!
Тот надеялся на милость этого молодого воеводы и ответил:
– Рустам Самер, начальник отряда мурзы Захира.
– Ты вел всю рать?
– Нет, главным был Мирза Бажан. Что с ним приключилось, я не знаю.
– Он убит. Все, кроме тебя, погибли. Вас сюда послал мурза?
– Да, после того, как пришел повар Надира и рассказал о гибели его отряда.
– С какой целью?
– Вырезать вас и всю деревню. Наказать за дерзость.
– Нас, значит, уничтожить, деревню сровнять с землей, загубить женщин, стариков, детей, так?
– Да.
– А тебя не смущает, что все это вы делаете не на своей земле.
Рустам поднял голову и заявил:
– Все земли на свете наши!
– Ошибаешься. Но ладно. – Княжич сапогом расчистил площадку от травы, взял древко сломанной стрелы, протянул его начальнику отряда и приказал: – Рисуй!
Десятник не понял.
– Что рисовать?
– Стан мурзы Захира, пути подхода к нему, места расположения постов, отрядов, шатров, судов. Все рисуй, что там есть.
Татарин с удивлением взглянул на этого бесстрашного и в то же время спокойного, уверенного в себе русского воеводу.
– Ты собираешься разгромить стан мурзы? – спросил он.
– Что я намереваюсь делать, тебя не касается. Мне нужно, чтобы ты изобразил стан, вот и все. Только обманывать не советую. У нас есть люди, которые сумеют исправить твои ошибки.
– Что я буду за это иметь? – спросил начальник отряда.
– Получишь в подарок все Казанское ханство вместе с красавицей Сююмбике.
– Ты издеваешься?
– Послушай меня, пес смердящий! Ты сейчас же рисуешь стан или умираешь в страшных муках. Я отдам тебя своим служилым татарам и прикажу им содрать с тебя шкуру, как это принято у вас.
– Как будто ты оставишь меня в живых, если я нарисую стан мурзы Захира.
– Нет, не оставлю. Но я подарю тебе легкую смерть. Выбор за тобой.
Рустам потрепал свалянную бородку и начал рисовать, приговаривая:
– Это затон, в нем две ладьи. У пологого берега струг, с него выдвинуты сходни до большого шатра мурзы. Рядом другой, поменьше, его наложницы Фариды.
Он чертил все новые и новые знаки. Показал, где находятся дозорные посты. Их было три, по два сменных ратника. На краю Губаринских болот охранения не было, так как мурза считал их непроходимыми.
– Это все, – наконец-то объявил начальник отряда, бросил древко, склонил голову и застыл.
– Сейчас мы проверим, не соврал ли ты, – заявил княжич и приказал: – В сторону его!
Два воина отвели Рустама подальше и поставили физиономией к тропе, дабы он не видел и не слышал того, что происходило за его спиной.
Все остальные ратники, местные мужики, служивые татары собрались вокруг Дмитрия.
Баймак посмотрел на рисунок и сказал:
– Место знакомое, княжич. Лесные тропы и край болот он указал верно.
– А в затоне могут стоять две ладьи и струг?
– Да, – ответил Баймак. – Тесно, но могут. Только ладьи с большей осадкой не встанут у самого берега. А вот струг, тот плоскодонный, приткнется. Затон глубокий, широкий, сужается к руслу, но не настолько, чтобы не зашли средние ладьи и струг.
– Значит, местность он указал верно? – спросил княжич.
– Да.
– А посты?
Баймак пожал плечами и сказал:
– Проверить это мы не можем, однако там, где показал Рустам, действительно самые удобные места для выставления внешнего охранения.
– Понятно. Ну а все остальное проверим на месте, у затона.
Все посмотрели на княжича.
– Ты собираешься идти к затону? – спросил Бессонов.
– Да, друзья мои, в гости к господину мурзе. Причем сегодня же, чтобы до темноты атаковать стан Захира.
