Осенью она поступила в аспирантуру на одной из лучших кафедр биоинженерии в Зоне Свободной Торговли. Университет Франклина располагался рядом со старым портом и военной базой под названием Галифакс, прямо на северном побережье Атлантики. Джек никогда не жила рядом с океаном, и она сняла крошечную комнату, одно из преимуществ которой заключалось в соседстве с блоком антенн местной высокоскоростной связи – более качественной, чем у бесплатных пылинок, – а также в роскошном виде на море. Она стала работать в «Бендис лэб», которая получала хорошие деньги за создание вирусов, облегчавших доставку лекарственных веществ.
Но потом произошло неожиданное событие, из-за которого ее многообещающая научная карьера пошла под откос.
Это случилось в пятницу, теплым утром. Гуляя по широкой дороге, ведущей в город, Джек встретила парня по имени Ари. Он посещал те же семинары об укладке белков, что и она.
– Как тебе последняя лабораторка? – спросила она. Во время занятия его разозлили слова профессора о прямой связи между белками и поведением людей.
– Отстой, – фыркнул он. – Слушай, какие у тебя планы на вечер?
Джек оживилась. Ари был симпатичный, а она уже давно ни с кем не трахалась.
– Да, в общем, никаких. Собиралась поужинать, посмотреть кино. Составишь мне компанию?
– Я иду на встречу «Freeculture». И тебе советую.
О «Freeculture» Джек знала только то, что Луиза Бендис, ведущий исследователь ее лаборатории, злилась на них из-за какого-то патента, заявку на который она подала. Из-за этой истории и по тому, что Джек читала в научных журналах, у нее сложилось смутное ощущение, что «Freeculture» – это люди, которые швыряются научными терминами, чтобы оправдать торговлю «освобожденными» препаратами.
Наверное, на ее лице отразилось сомнение, потому что Ари засмеялся и сказал:
– Мы не намерены накачивать тебя наркотиками. Но если ты планируешь работать на плантации «Бендис», то тебе стоит побольше узнать о системе патентов. – Он скорчил язвительную гримасу, затем с улыбкой легко коснулся руки Джек. – А потом наша компания собирается где-нибудь поужинать.
– Убедил, – ответила она.
Какая разница, черт побери? Она ведь поступила в университет, чтобы расширять свое сознание, так? И, может, потом она с кем-нибудь переспит.
Встреча проходила в продуваемом сквозняками студенческом зале, который находился прямо по коридору от кафедры ботаники. Много лет назад какой-то шутник изменил несколько генов в растении, созданном для ремонта стекла, и поставил его к окну. Теперь свет проходил через фильтр листьев, чьи молекулярные структуры образовали связи со стеклом и остались там в изящных пучках – задолго после того, как само растение погибло.
Когда в зал прибыли Ари и Джек, примерно двадцать пять студентов сидели там на стульях, стоящих кругом, и представлялись друг другу. Большинство из них занимались генетической инженерией, но пришли и несколько чудиков-когнитивистов и нейробиологов. Студенты оказались на удивление умные, а выступавший мгновенно очаровал Джек. На встречу пригласили молодого профессора из Саскачевана, который завяз в затяжной юридической войне против своего университета по вопросу о том, получит ли он право подать открытую патентную заявку на созданные им простые антивирусы. У него были густые черные волосы до плеч и зеленые глаза, резко выделявшиеся на фоне смуглой кожи. Его звали Криш Пател, и он заставил Джек забыть про все планы, которые она лениво строила насчет Ари.
Криш сравнил систему патентов с кабальным рабством. Джек показалось, что это преувеличение, но она была вынуждена признать, что система патентов действительно лежит в основании многих проблем общества. Только люди с деньгами могли покупать новые лекарства. Поэтому только богатые оставались здоровыми, в то время как неимущие не могли сохранять ясность ума, чтобы работать на хорошей работе, и обычно жили не дольше ста лет. Кроме того, этот цикл несправедливо повторялся из поколения в поколение. Люди, которые не могли позволить себе патентованные лекарства, скорее всего, производили на свет больных детей, которые попадали в кабалу и умирали раньше, чем успевали обрести свободу. Джек понимала доводы Криса: многие основополагающие проблемы можно решить, реформировав процесс лицензирования патентов.
Позднее, в ресторане, Джек яростно заспорила с Кришем о том, могут ли патенты на антивирусы в самом деле способствовать прогрессу в создании новых вирусных оболочек. Ей нравилось, как он спокойно отвечает на каждый аргумент, мгновенно преобразуя ее идеи в решения.
После ужина он проводил ее домой, и она придумала какой-то невероятно наивный повод, чтобы пригласить его к себе.
Удобно устроившись на диване у окна, они покурили «420», слушая доносившийся издали рокот океана.
– Ну так вот… Политика вирусных оболочек… – сказала Джек, выдыхая. – Тема – огонь. Очень сексуальная.
Криш уставился на нее. Его рука замерла в воздухе; из трубки, зажатой в пальцах, медленно струился дым. Казалось, он сбит с толку и напуган одновременно. Внезапно она поняла: возможно, он и не думал, что она пригласила его ради секса. Может, он предполагал, что она хочет всю ночь говорить о секвенировании
[5].
– Я с тобой флиртую, – пояснила она.
– А, отлично. Я так и подумал. – Криш рассмеялся. – Но ведь никогда точно не знаешь…
Ей нравилось то, что он никогда не строил догадки – даже о таких простых вещах, как секс.
Когда они поцеловались, она почувствовала вкус политического анализа, который он описывал на встрече «Freeculture». Его аромат, смесь дыма и фенхеля, напоминал о Хорошей Науке, о которой она мечтала, когда была студенткой, – о науке, которая помогает людям, дает им шанс на жизнь, которой можно гордиться. Осознание того, что у мужчины есть хорошие идеи, запредельно увеличивало желание его раздеть… Так Джек и сделала. У его тела был вкус тщательного анализа этических проблем патентной системы.
В течение следующих месяцев Джек делила свое время между менее чем трудной работой на патентной ферме «Бендис» и исключительно трудным чтением материалов о патентах. Часть из них порекомендовал Криш, а остальные она нашла сама, пойдя по примечаниям и ссылкам. Джек стала регулярно посещать встречи «Freeculture» и однажды даже провела небольшую демонстрацию написанной ей программы, которая анализировала определенные классы запатентованных лекарств. Хотя с юридической точки зрения эта программа находилась в «серой зоне», Джек подчеркнула, что программа предназначена только для исследовательских целей – или же для экстренных случаев вроде эпидемий, когда нужно срочно произвести большое количество лекарств.
Один из когнитивистов спросил у нее, почему нельзя просто зайти в патентное бюро и получить формулу препарата напрямую из публично поданных заявок. Она процитировала фрагмент из недавней статьи юриста «Freeculture» из Гарварда. Он проанализировал, сколько времени и денег понадобится обычному человеку на финансирование адвокатов и экспертов, которые ориентируются в дорогостоящих базах патентов и могут выяснить, как был создан препарат. Большинство лекарств, которые прошли испытания, представляло собой запутанную смесь из лицензированных частей и процессов, и для того чтобы во всем этом разобраться, требовались средства, которыми располагали только корпорации. Для обычного человека, который хотел просто скопировать средство для генной терапии, было проще быстро амплифицировать и секвенировать препарат, а затем проанализировать его с помощью ее небольшой программы.
