В конце концов Криш признался, что закрыл «Желчные таблетки». Он боялся, что сайт уже недостаточно анонимен и если его сохранить, то еще больше ученых погубит свою карьеру. Они выбрали неправильный путь, сказал он. Есть другие методы реформирования патентной системы, менее конфронтационные. Богатый фонд, связанный с борьбой за права человека, выделил ему огромный грант, который позволит создать качественную альтернативу дорогим патентованным препаратам, и Криш не хотел потерять свою лабораторию сейчас, когда получил деньги и мог нанять еще больше сотрудников. Он даже оставит место для Джек – под намеренно скромным названием «младший научный сотрудник».
Сидя в комнате для свиданий, где в воздухе периодически поблескивали пылинки-наблюдатели, Джек не могла схватить Криша за плечи и прокричать ему о том, что она чувствует. Она молча встала и вернулась в больницу, хотя свидание заканчивалось только через час. Как он мог принять это решение без нее? Она не хотела быть всего лишь строкой в бюджете лаборатории Криша. Без «Желчных таблеток» у нее не было идентичности, не было сообщества товарищей. Джек улеглась на узкую больничную койку, свернулась в клубок и заплакала. Вытирая кулаками слезы, она поняла, что у нее нет будущего – по крайней мере такого, на которое она рассчитывала.
Во время последующих визитов она пыталась объяснить это Кришу, но ее способности к риторике притупили болеутоляющие «Смаксо». Он так много думал о том, как важен для него этот грант, что не мог понять, как важны для нее «Желчные таблетки».
И поэтому следующие два месяца она вспоминала запах Саскачевана летом, ощущения, возникающие посреди огромной прерии, когда вокруг тебя лишь растения, машины и сельскохозяйственные кооперативы. Именно в таком месте она впервые полюбила мысль о преобразовании жизни. Во сне – а иногда и наяву – она видела, как стены тюрьмы превращаются в крошечные желтые цветы рапса, и в уме пересчитывала все его свойства, которые наука довела до совершенства путем манипуляций с геномом.
Когда Джек вышла из тюрьмы, все следы ее переломов уже были стерты патентованными методами лечения, но она чувствовала себя еще более сломанной, чем раньше. Человек, которого она любила, ее сообщник, убил «Желчные таблетки» и ее карьеру. Все ее чувства по отношению к Кришу исказились под влиянием ярости, а на смену им пришли печаль и онемение. Все варианты действий казались нереальными или бессмысленными. Она стала работать в лаборатории Криша в Саскатуне, потому что это было лучше, чем голодать.
Криш, кажется, не понимал, что их отношения разрушены. Он встретил ее у ворот тюрьмы, и они сели на автобус, едущий в Квебек. Во время короткой поездки на автобусе, а потом во время долгой поездки на поезде до Саскатуна он держал ее за руку. Джек несколько раз отнимала руку, но в конце концов не смогла сопротивляться. Ее тело нуждалось в ласке, и она отчасти все еще любила его. Была зима, и поезд летел по восстановленным путям XX века мимо зерновых элеваторов, на которых были написаны названия городов, мимо бледных полей, на которых были разбросаны побелевшие от снега рулоны сена. Джек приложила ладонь к двойному полимерному окну и попыталась почувствовать холод. Прозрачный материал был едва прохладным; его создали для защиты от температур таких низких, от которых руки почернели бы от отморожения всего за несколько минут. Она хотела уничтожить стекло и почувствовать, как умирают ее пальцы.
Пытаться возродить отношения с Кришем было нелепо. Это стало ясно после того, как он спокойно поведал Джек о своих планах на ее карьеру – начиная с ее работы ассистентом в его лаборатории.
– Если будешь публиковаться со мной и моими постдоками из «Свободной лаборатории», то через пять лет про «Желчные таблетки» никто и не вспомнит. – Они наконец были одни – в его квартире, ужинали, – и поэтому Криш, слава богу, перестал настойчиво хватать ее за руку. – Тебе просто нужно залечь на дно и постепенно подняться наверх. А потом ты уже сама сможешь подавать на гранты.
Он говорил этим теплым, рассудительным тоном, в который она влюбилась, а его глаза оставались такими же чарующими, как и раньше.
Но Криш не понимал, кто она теперь. Возможно, он уже давно ее не понимал. Она не хотела снова карабкаться по карьерной лестнице. Для нее существовал другой путь, и он вел не к профессорской должности в университете. Ее недавний опыт – избиения, цветы, распускающиеся на тюремных стенах, утраченная радость от написания текстов для знаменитого андеграундного сайта – сделал это еще более очевидным. Проблема заключалась в том, что Криш не мог и помыслить о жизни за пределами университета, а Джек надоело делиться своими чувствами с таким ограниченным человеком.
Она решила изложить Кришу сокращенную версию правды.
– Я пока не знаю, чем хочу заниматься.
– Тебе нужно заниматься генной инженерией. Смотри, как хорошо у тебя получается копировать препараты. Ты ведь это написала всего за одни выходные.
Когда он стал столь безмятежно слеп к ее желаниям?
– Не бойся, – выпалила она. – Я пойду в твою «Свободную лабораторию».
Этот ответ, похоже, удовлетворил Криша, и больше он о пятилетнем плане на будущее Джек не заговаривал.
10 июля 2144 г.
– Приехали? – Тризед посмотрел из окна на широкую реку, изгибавшуюся под мостом.
– Да.
Внезапный удар ностальгии заставил Джек на мгновение задохнуться. В центр Саскатуна, который обнимала река Саут-Саскачеван, вели четыре моста, построенные в XX веке. Солнце садилось, и небоскребы превращались в волнистые тени; их турбины вращались почти беззвучно. Когда машина проехала мимо полевых исследовательских станций и оранжерей университета, темнеющее небо уже приобрело цвет подгоревшего мяса.
Она уже более двадцати лет не была в «Свободной лаборатории». Более десяти с тех пор, как они с Кришем в последний раз обменялись холодными, бессмысленными сообщениями – «ты как? я в порядке». Они расстались, потом отдалились друг от друга, и Джек понятия не имела, как он отреагирует, когда увидит ее сейчас. Она следила за публикациями Криша в журналах со свободным доступом и знала, что его мечта сокрушить патентную систему ничуть не ослабла. Именно на это она рассчитывала. Кроме того, он в долгу перед ней за то, что закрыл «Желчные таблетки». Даже сейчас она злилась на него за то, что он так поступил.
Джек спрятала машину в студенческом гараже, чтобы ее не засекли спутники из космоса, и зарегистрировалась в сети парковок с помощью поддельного идентификатора. Университетский городок мало изменился, но с тех пор как Джек в последний раз была здесь, «Свободная лаборатория» обновилась. Теперь она занимала длинное, невысокое здание, которое раньше служило виварием, а в XXII веке получило тюнинг. А вот местная система безопасности застряла в другой эпохе: Джек обошла ее с помощью простого эмулятора радиочастотной идентификации.
Джек, Мед и Тризед оказались в помещении, которое представляло собой гибрид сарая с лабораторией. Огромная комната была заполнена столами, секвенаторами, принтерами, амплификаторами и десятками разноцветных пластиковых планшетов. Кто-то вывел на противоположной от двери стене слова «Свободная лаборатория» с помощью вирусов, которые съели всю краску до штукатурки, оставив после себя тонкую золотую корочку. Было уже поздно, и почти все ушли ужинать, но Джек услышала разговор двух людей за шумом принтера в одном из кабинетов рядом с общей комнатой. Один из них рассмеялся, и Джек сразу узнала Криша. Внезапно ей стало не по себе. Странная будет встреча.
