Поначалу, когда ему сообщили, что Маулт мертв, лакей взглянул на детективов недоверчиво и искоса, словно соображая, не врут ли они. Но потом все понял и несколько раз кивнул с видом пророка, чьи слова подтвердились.
— Мне отмщение, и Аз воздам, говорит Господь, — произнес он.
— Только не в этом случае, — возразил Аллейн. — Его убил человек.
Найджел склонил голову набок и уставился на него сквозь белесые ресницы. Детектив уже начинал гадать, окончательно ли тот сходит с ума или, наоборот, в голове его что-то проясняется.
— Как это случилось? — спросил Найджел.
— По затылку кочергой.
Лакей тяжело вздохнул (точно как Фокс — пришло на ум Аллейну).
— Куда ни кинь, всюду грех, — обобщил набожный лакей. — Блуд цветет пышным цветом. О, время порочное, развращенное и распущенное!
— Тело, — гнул свое Аллейн, — нашлось в упаковочном ящике, на котором лежала ваша скульптура.
— Что ж, — поднял брови Найджел, — если вы думаете, что я положил его туда, вы очень ошибаетесь. — Он снова остановил взгляд на старшем суперинтенданте и добавил, постепенно повышая голос до дисканта: — Хотя доподлинно известно Господу Саваофу: я грешен. Грешен! — повторил лакей чуть не криком. Теперь он в самом деле казался безумным. — Сразил я блудницу пред очами Неба, и разверзлось оно, и излило на меня чашу гнева своего, ибо не такова у человека мышца, как у Бога, и не такова была воля Провидения. Я ошибся! — воскликнул он и, как всегда, вспоминая о своем преступлении, залился слезами.
Аллейн и Фокс молча вернулись в зал.
— Этому малому можно смело ставить диагноз, — инспектор казался очень расстроенным. — Псих.
— Мне говорили, с ним это теперь реже случается.
— Это он разносит подносы с чаем по спальням?
— Да. Трой говорит, ровно к восьми тридцати.
— Что-то мне сегодня не хочется чаю.
— Трой пила, и с ней все в порядке. По мышьяку у нас спец Винсент, а не Найджел, вы не забыли?
— Не нравится мне все это, — упрямился Фокс.
— Да черт с ним со всем, Братец Лис. Думаете, мне нравится? Мне не нравится, что моя жена находится в эпицентре всего этого — вы сами прекрасно понимаете. Мне не нравится… Ладно, забыли. Слушайте. Вот ключи от гардеробной полковника Форрестера. Пусть Бэйли и Томпсон возьмут там все, что только можно взять для полного лабораторного анализа. Отпечатки с оконных рам и створок. Со всех объектов и поверхностей. Вот это — ключ от платяного шкафа. Весьма вероятно, что в усадьбе есть дубликаты и с него, и с первых двух, но ничего страшного. В шкафу, в самом дальнем углу, стоит проклятый жестяной сундук для перевозки мундиров, или коробка, или как ее там, черт возьми, правильно называть. Ему пусть уделят особое внимание и потом доложат лично мне, когда закончат. А я пойду «обрадую» Билл-Тасмана.
— Боже мой, ради всего святого! — раздался голос Хилари с верхней площадки лестницы. — Что еще?!
Он перегнулся через балюстраду галереи. Малиновый ночной халат был все еще на нем. Шевелюра вздымалась над перекошенным лицом, словно гребень девятого вала. Щеки покрывала ужасная бледность.
— Что там происходит во дворе за конюшней? — возопил он. — Что там делается? Вы его нашли? Вы его нашли!
— Да, — ответил Аллейн. — Как раз собирался вам сообщить. Подождите одну минутку. Фокс, как освободитесь, приходите к нам.
Хилари от нетерпения прикусил суставы пальцев.
— Почему я должен ждать? — набросился он на Аллейна, как только тот подошел. — Мне первому следовало сообщить. Сразу!
— Можем мы побеседовать где-нибудь, где нас никто не потревожит?
— Да-да-да. Хорошо! Пойдемте ко мне в спальню. Но мне все это не нравится. Надо было сообщить.
Он повел детектива по полукружью галереи в восточное крыло, где располагались личные апартаменты хозяина — невероятно прекрасные и соединенные, как представлял себе Аллейн, с симметричными им в крыле западном — их занимала Крессида. Окна с одной стороны выходили во двор, с другой — на проезжую дорогу и — ближе к усадьбе — на будущие парковые насаждения. Двери в прилегающую гардеробную и далее — в ванную стояли открытые. Господствующее положение в комнате занимала огромная кровать с пышным балдахином на четырех столбцах, стоявшая на специальном помосте и застеленная стеганым покрывалом.
— Простите, — сказал Хилари, — если я был резок, но домашняя обстановка у меня в усадьбе положительно приобретает черты Кватроченто. Я гляжу в свое собственное окно, — он указал рукой на то из них, что выходило во двор, — и что я вижу? Я вижу, как неизвестные запихивают нечто невообразимое в автомобиль. Я смотрю в другое и что вижу там? Вижу, как та же машина заезжает, так сказать, в тыл дома. Я бегу в конец коридора выглянуть в конюшенный двор, а там опять они — тащат куда-то свою чудовищную статую. Это уж слишком! — крикнул Хилари. — Признайте сами, это слишком!
В дверь постучали, Билл-Тасман с силой распахнул ее и впустил мистера Фокса.
— Здравствуйте! — бросил хозяин раздраженно.
Аллейн спокойно представил их друг другу и принялся кропотливо, шаг за шагом излагать обстоятельства, приведшие в конце концов к обнаружению Маулта. Хилари то и дело перебивал его нетерпеливыми возгласами.
— Ну вот, стало быть, теперь вы его нашли, — начал он, когда детективу наконец удалось закончить. — И что дальше? Чего вы от меня ждете? Все мои слуги, без сомнения, находятся в состоянии прогрессирующей истерии, и я ничуть не удивлюсь, если они все как один сегодня же попросят расчета. Однако прошу, располагайте мной. Что я должен делать?
— Прекрасно понимаю, — спокойно сказал Аллейн, — какая это неприятность и неудобство для вас, но, боюсь, ничего нельзя в настоящий момент поделать. Надеюсь, вы понимаете. Мы постараемся беспокоить вас как можно меньше, хотя, думаю, вы согласитесь, что по сравнению с беспокойством, причиненным Маулту, это…
Хилари слегка покраснел.
— Ну вот, теперь вы намекаете на мое нравственное ничтожество. Какой вы все-таки безжалостный человек. Никогда не знаешь, чего от вас ожидать. И как защищаться. Ладно — каковы мои дальнейшие действия?
— Полковнику Форрестеру необходимо сообщить, что Маулт найден, что он мертв, что его убили и что мы должны просить полковника опознать его тело.
— О нет! — воскликнул Хилари. — Это же для него будет кошмар! Бедный дядюшка Блошка! Ну, знаете, я не могу ему это сказать. Готов пойти с вами, — добавил он. — В смысле, я пойду с вами, а вы сами ему скажете. Или… ну, ладно, ладно, я сам скажу, но пойдемте к нему вместе со мной!
Он метался по комнате, как загнанный зверь. В его голосе сквозило отчаяние.
— Конечно, я пойду с вами, — заявил Аллейн. — Я сам предпочел бы быть там…
— И начеку! — буквально набросился на него Хилари. — Чтобы наблюдать за всеми нами, как за рыбами в аквариуме. Как мы себя ведем, как реагируем? Да?
