Налево.
— Граф Шерези. Вы приказали мне явиться к вам после обеда. — Последние слова я завершила поклоном уже в дверях.
Покои шута эклектично сочетали в себе роскошь и неряшливость. Просторная комната использовалась и как спальня, о чем говорило полузадернутое пологом ложе у дальней стены, и как библиотека — шкафы в противоположной стороне ломились от фолиантов, уже не помещавшихся в них, как столовая — на круглом столе, за которым восседал шут, был сервирован обед, и как гардеробная. Умывальня и клозет были вынесены за пределы комнаты. В этом я уверена не была, но надеялась. У меня буквально разбегались глаза, как от обилия предметов, так и от их пестроты.
— Добро пожаловать в мое гнездышко, Цветочек.
— Всегда к вашим услугам, мой лорд.
— Присаживайся, птенчик. Как проходит твой первый день?
Опасаясь слипнуться от сахаристости тона, я присела на краешек стула за круглым столом:
— Неплохо, благодарю вас.
— Ты, наверное, удивлен?
— Немного.
Удивлена я была только тем, что на столе благородного лорда отсутствовало мясо. Обед его состоял из покрошенных на блюдо сырых овощей, сбрызнутых лимонным соком.
— У тебя есть поклонники! — драматическим шепотом сообщил шут.
— Благородный лорд входит в их число?
Он расхохотался:
— Пока нет, Цветочек. Для этого тебе придется постараться.
В мою душу закрались нехорошие подозрения. Белокурая Моник говорила мне, что обитают в Ардере придворные, склонности которых в любви схожи со вкусами графа Шерези. Неужели Мармадюк из таких? Тогда ой! Если мне сейчас предложат страстное труляля, придется отказаться.
— Что может сделать для вас ваш покорный слуга, мой лорд?
Нижняя челюсть дрожала, придавая голосу дребезжащие нотки, и я закусила нижнюю губу. Темные глаза Мармадюка остановились на ней, скользнули к шее, затем к груди. Святые бубенцы!
— Ты не выглядишь атлетичным мужчиной.
Я не знала, хорошо это или плохо для моего собеседника, поэтому промолчала.
— Так каким же образом тебе удалось одолеть юного Туреня в рукопашном поединке?
— Он был пьян.
— Невероятная удача, но она не объясняет безобразных кровоподтеков на и без того некрасивом лице благородного наследника. Чем ты его сокрушил?
Я потянулась к волосам, отодвигая прядку.
— Прямой удар в переносицу лбом.
— У тебя крепкая голова.
— Благодарю.
— Какими еще исключительными качествами ты обладаешь?
Я могла назвать способности к прополке, уборке, шитью, а также позированию в полуголом виде для аллегорических полотен, но ответила:
— Верность, — и сразу поняла, что ответила абсолютно правдиво.
— Кому ты верен, Цветочек?
— Семье, друзьям…
— Ответ ошибочен, — остановил меня шут. — Королева Аврора должна стоять для тебя на первом месте.
— Она там, мой лорд, а также здесь, — я прижала к груди ладонь, — в моем сердце.
Темные глаза Мармадюка смотрели на меня не мигая.
— Ты будешь ей верен всегда?
— Да, мой лорд, до самой смерти.
— Что ж, — он наконец моргнул и отвел взгляд, я смогла вдохнуть, — верность сюзерену, семье и друзьям — тот тривиум, на котором зиждутся законы ардерского рыцарства с давних времен. Запомни эту умную фразу и вворачивай ее всякий раз, как собеседник попытается вывести разговор на высокие материи. Кстати, выражение своего лица ты тоже запомни. Очень мило и искренне получилось. Хвалю.
Шут дожевал последний листик салата и промокнул губы салфеткой.
— Верность королеве является основным требованием, которое она предъявляет к своим миньонам.
— Их будет много?
— Хочешь быть единственным?
— Я не посмею о таком мечтать. Просто хотелось бы прикинуть, со сколькими из двух сотен претендентов мне придется соперничать.
Мармадюк прекратил на меня пялиться, и я слегка расслабилась.
— К концу недели я собираюсь изгнать примерно пятьдесят из вас. Неграмотные, тупые, неспособные к ратному делу… Ты умеешь читать и писать?
Я кивнула и тут же задала следующий вопрос:
— Нам предстоят экзамены?
— На которые я собираюсь продавать входные билеты всем желающим, чтоб хоть как-то возместить непосильные для короны траты.
— Уже на этой неделе?
— Именно.
— Вы сказали «примерно». Примерно пятьдесят?
— Их может быть и больше. Все, кто не сможет предъявить мне хотя бы одну серебряную бусину к сроку, отправятся домой.
— А что, если…
— Мы тратим время, Шерези! Иди сюда!
На ватных ногах я обошла стол.
— Ближе!
Еще шаг.
Твердые ладони шута опустились мне на грудь. Я взвизгнула и отшатнулась.
— Что вы себе позволяете?
— Ответ неверный! — Он подскочил с места, потащил меня к кровати, ухватив за плечо. — Попробуй еще раз.
— Мое сердце принадлежит королеве.
— Меня не интересует твой ливер!
— Все остальное тело тоже!
— Уже лучше, но все равно не сработает.
Он бросил меня на постель и навис сверху, одной рукой расстегивая мою одежду.
Я выдохнула и поймала его проказливый взгляд. Лорд-шут изволит веселиться?
Чего он хочет? В его желании труляля уверенности уже не было. Мне предлагали игру с непонятными правилами. Может, целью ее было определить правила самостоятельно? Шут требует верного ответа. Я должна правильно отказать? Что я говорила Пьеру, чтобы остудить его пыл? Тысяча фаханов!
Я накрыла ладонь шута своей, прижимая к груди, изогнулась, чуть приподняла лицо, чтобы не потерять зрительного контакта.
— Прошу вашей руки.
— Что?! — Он выдернул ладонь.
Воспользовавшись замешательством Мармадюка, я соскользнула с постели, но вместо того, чтобы позорно бежать, перешла в наступление, заваливая уже благородного лорда. Он упал на спину, я взгромоздилась верхом, сжав коленями его бедра:
— Мы попросим Аврору подтвердить консумацию, она не будет противиться нашей любви. После подписания брачных бумаг мы станем супругами.
— Это невозможно.
— Для любви нет ничего невозможного!
— Скандально!
— Что нам чужая молва…
Тут сцена требовала поцелуя или чтобы один из нас разделся, но я пока не решалась ни на то, ни на другое. Целовать или раздеваться? Раздеваться или целовать?
