— Выдохнули и пожали друг другу руки! — строго велел менестрель. — Ваша ссоры все более стали напоминать супружеские. Это, в конце концов, недостойно мужчин и дворян, господа.
— Ну или поцелуетесь. — Оливер как раз растирал Уолесу плечи. — Вражда меркнет от магии дружеского поцелуя. Скажи, наследник Доремара?
Наследник сказал и даже клюнул великана в щечку.
— А от этого у тебя дядя не умирал? — Я рассмеялась, поняв, что этим представлением друзья хотят перевести размолвку в комичное русло.
— У меня, Цветочек, была дюжина дядей и еще один, и все они померли от разного.
Мне не показалось, что Виклунд шутит. Тринадцать покойных дядей?
Я тряхнула волосами, отодвинула Виклунда и крепко обняла Патрика.
— Лорд Уолес, ты мой самый близкий друг. Ближе тебя и этих двух шутов гороховых у меня нет никого во всем мире.
Ленстерец сомкнул руки за моей спиной.
— Прости, Басти, я действительно боюсь вас потерять, ведь и у меня, кроме вас троих, нет людей ближе.
Уж не знаю, что он наговорил Пападелю, но обедали мы вместе на лавке.
Подливая в мой бокал белое молодое вино, Патрик сказал:
— Прости.
— Ну сколько можно извиняться? Я знаю, что это не ты поил меня ночью отваром.
— Я солгал тебе.
— Видимо, тогда это казалось тебе правильным. — Я пожала плечами, с которых в этот момент как будто свалился тяжелый груз, между мной и Патриком больше не осталось недомолвок.
— Меня ослепляет злоба, когда дело касается ван Хорна. И дело даже не в том, что он крадет у нас твое внимание, я не доверяю ему.
— Почему? Потому что он — столичный аристократ, наследник королей долины, а мы — всего лишь мы?
— Мне знаком такой тип людей. Он хитер и расчетлив, Басти, но пытается произвести на окружающих впечатление, что является безобидным простачком. Ты знаешь о том, что он играет в карты?
— Да. Это в обычае у ардерских аристократов.
— Он играет в баккара, там важен подсчет, тщательный и сложный. Турень говорит, что более сильного соперника ему видеть не приходилось. И этот ван Хорн, способный держать в голове десятки карточных комбинаций, не может освоить простейшую арифметику?
Я кивнула:
— Соглашусь с тобой. Но также предложу самый очевидный ответ. Канцлер ван Хорн определил сюда Гэбриела против желания последнего, и он всячески пытается доказать отцу, что к миньонской науке не приспособлен.
— А к чему он приспособлен?
— Не знаю. Может быть, к медицине. Он разбирается в свойствах трав и отваров и умеет их готовить.
— Ходят слухи, что его матушка — леди Альма была выдающейся травницей и близко водила дружбу с дювалийскими феями.
Значит, Гэбриел продолжил дело родительницы? У меня опять что-то екнуло в груди, та самая пресловутая нежность. «Какое чудовище может поднять руку на мать?»
— В любом случае нам с тобой от его действий ни жарко ни холодно. Если ему хочется выглядеть дурачком — нам же лучше, на одного соперника в борьбе за место у трона меньше.
Патрик грустно улыбнулся:
— Будь осторожен с ним, Басти. И знай, чтобы ни произошло, я буду на твоей стороне.
Я покраснела от удовольствия. А потом из дверей казармы вышел предмет нашего разговора с тем, чтобы вернуть мне ключ от купальни.
Креспен вошел в опочивальню господина, вежливо постучав и дождавшись разрешения.
— Что там?
Канцлер лежал на постели, глаза его покраснели от бессонной ночи, а причина ее — хорошенькая Моник высунула белокурую головку из-за двери смежной купальни, чтобы приветливо поздороваться.
Креспен залюбовался девушкой, она была свежа как роза, бессонные ночи были ей привычны.
— Что ты хочешь мне сообщить? — поторопил канцлер подручного.
Тот кашлянул:
— Ваша супруга леди Эленор начала свое путешествие и преодолела около трети пути до столицы. Я распорядился, и на каждом постоялом дворе ее ждут свежие лошади. Леди предпочла ехать верхом, ее сопровождает три десятка моих людей.
— Когда она прибудет?
— В начале следующей недели. Велики шансы, что в дороге она догонит ван Харта и в столицу они явятся вместе. Эдер, видимо еще не пришедший в себя после кончины жены, не спешит.
— Прекрасно. Распорядитесь, чтобы началась подготовка к празднеству. Я желаю торжественно воссоединиться с супругой, ну и проявить уважение к пожилому родственнику тоже будет не лишним.
— Где именно будет проходить праздник?
— В королевском павильоне.
— Ее величество не сочтет это слишком дерзким? Ведь павильон находится на территории дворца.
— Она это проглотит, — жестко улыбнулся ван Хорн, — и не только это, и не только она.
Креспен догадался, что выбор места не случаен, что тем самым его господин хочет напомнить королеве Авроре, кто кроме нее правит Ардерой.
Когда подручный удалился, Моник скользнула в постель:
— Я наконец увижу твою супругу, дорогой. Она красива?
— Не сравнить с тобой, дорогая. — Канцлер ван Хорн умел делать комплименты.
— Ты совсем забудешь меня, — грустно протянула девушка, — производство новых наследников ван Хорнов займет все твое время и истощит силы.
— В отношениях супругов нет места страсти, не думаю, что это будет так уж тяжело.
Моник поцеловала его с нешуточной страстью. «Тебе это будет абсолютно невозможно, дорогой, — подумала она злорадно. — Фея Богдена сообщила мне, что ты бесплоден. За эту новость мне пришлось отдать целых три локона своих прекрасных волос. Но оно того стоило, дурашка. И кроме Гэбриела, тебе не светит иметь детей. Странно, что ты сам не пришел к столь простому выводу, прожив на этом свете так много лет. У тебя был, есть и будет только он, Гэбриел. Наследник и будущий великий человек».
О том, кем именно станет Гэбриел, она не задумывалась. Будет велик, и точка.
Кстати, он так и не ответил на письмо, в котором она заверяла его в любви и страсти, а также в милых выражениях повинилась за ночь, проведенную с графом Шерези. Она заверила возлюбленного, что осталась чиста перед ним как телесно, так и в помыслах, ибо отважный Цветочек предпочитает мужчин.
Почему же он не ответил? Им необходимо встретиться и поговорить, и предстоящий праздник в честь приезда мачехи может стать прекрасной возможностью. Теперь надо только проявить достаточное усердие здесь и сейчас, чтобы канцлер пригласил ее туда. Это ведь будет маскарад, не правда ли?
И Моник, более не размышляя, приступила к делу.
Шут нашел свою королеву в тронной зале. Не в парадной, где предполагался прием почетных гостей или проведение королевских празднеств, а в полукруглом помещении, скрытом в толще главной замковой башни. Трон и здесь, конечно, был. Но он являлся лишь одним из кресел, стоящих полукругом у инкрустированного кристаллами круглого же стола.
