— У него нет необходимых инструментов, — вздохнула я.
Ван Хорн похлопал меня по плечу:
— Ты обязательно придумаешь какой-нибудь выход, Цветочек.
— Было бы неплохо.
Мы немножко помолчали, Гэбриел все еще держал руку на моем плече.
— Не хочешь посетить со мной торжественный прием?
Я захлопала ресницами:
— Ты меня приглашаешь?
— Ну да, мне не нравится, когда мой друг грустен, поэтому мое желание развеселить и развлечь его вполне объяснимо.
Я раздумывала.
— Это карнавал, Басти. Под маской тебя никто не узнает, мы выпьем хорошего вина, не чета той невнятной бурде, которую подают в казарме будущим миньонам, ты послушаешь музыку. Хотя, думаю, от тесного общения с лордом Доре у тебя давно должно выработаться отвращение к любым ее видам.
Я хихикнула:
— Еще скажи, что мы будем танцевать.
— Почему бы и нет? Под маской мы сможем делать все, что душа пожелает.
Ах, как Басти — не граф Шерези, а та девчонка, которой я была совсем недавно, — любила танцевать! У меня даже голова закружилась, будто в хороводе. Басти знала все движения, умела исполнить и народную пляску, и горячую доманскую чакону, и болеро.
— Хорошо.
— Ты согласен?
— Почему бы и нет, к тому же мне хочется посмотреть на твоих родственников. Погоди, но ты же не собираешься меня им представить?
Гэбриел взял меня и за другое плечо, склонив голову поближе.
— А тебе бы этого хотелось?
Я фыркнула и сбросила его руки.
— Вот еще!
Мы рассмеялись, я дружески пихнула его в бок.
— Воображаю себе эту сцену. Маменька, папенька, это мой друг Цветочек Шерези, с которым мы делим казарму и купальню…
— Да уж, эпичное зрелище, мы будем избегать знакомства. Значит, встречаемся после заката, ну, например, на этом самом месте. Сейчас много не пей, иначе не почувствуешь тонкости вкуса прекрасных королевских вин, да и твоя выносливость в танце нам сегодня пригодится.
— Хорошо.
Наш разговор напомнил мне кое-что из прошлого. Примерно так же мы с Пьером договаривались о встрече на празднике сенокоса и о том, что ночью я стану принадлежать ему. Аналогия заставила меня слегка покраснеть.
— И постарайся не притащить с собой всю вашу компанию.
— Постараюсь. После заката, здесь. Я буду.
Меня переполняло предвкушение праздника.
Мармадюк наблюдал за беседой молодых людей с крыльца. Цветочек плавился от счастья, а Гэбриел все увеличивал градус своего обаяния. Глупый маленький Шерези, его в данный момент разводили просто как девицу, прежде чем залезть к ней под юбку, но он ничего не замечал, глядя на ван Хорна влюбленными глазами. Шут понимал, что делает ван Хорн, и знал зачем. А также мог разбить его планы всего лишь одной фразой, брошенной вскользь в обществе канцлера. Мог, но не хотел. Мальчик имеет право на месть.
Ах, какой мальчик! Как осторожно и уверенно он ведет игру, все свои игры. Намек, ожидание реакции, обдумывание, ответ. В этом он напоминал ему Этельбора. Ну разве можно устоять перед таким сходством?
Пусть будет как будет. Мармадюк даст шанс юному Гэбриелу и, если тому удастся его интрига, будет доволен. Цветочек, конечно, огорчится тем, что его использовали, или придет в бешенство. У него горячее благородное сердце, на струнах которого так легко играть.
Он будет раздавлен, бросится за утешением к нему, Мармадюку, и если окажется, что граф Шерези все-таки девица… Что ж, он утешит его в любом случае. И либо воспитает из него достойного соперника любому интригану, либо отдаст замуж за кого-нибудь из великовозрастных пажей, срок службы которых подходит к концу.
Решено. Пусть ван Хорн играет, а мы понаблюдаем за его игрой.
Молодые люди расстались, Шерези отправился к друзьям, поджидающим его у двери купальни, а ван Хорн, заметив шута, ему поклонился.
Мармадюк спрыгнул с крыльца и подошел к Гэбриелу. Он ничего не говорил, это было лишним, лишь достал из кармана камзола фамильный кристалл ван Хорнов и протянул на раскрытой ладони.
«Я знаю, мальчик, я все знаю, — говорил его жест, — и разрешаю тебе продолжать».
Гэбриел взял кристалл и еще раз поклонился, он понял, что ему хотели сказать.
Начинать ужин сразу после окончания обеда было глупо, но глупость происходящего нас волновала меньше всего. Сырое мясо, знаете ли, портится от свежего воздуха. Пока я беседовала с Гэбриелом, мои друзья успели сервировать стол (тот самый картежно-умывальный, который, наверное, уже притомился от частой смены ипостасей). Я послала Виклунда к кузнецам, велев принести нам какой-нибудь железный прут, который мы могли использовать в качестве вертела, и развела огонь. Тонкость приготовления мяса состоит в том, что угли предварительно нужно прожечь, чтобы жар, от них исходящий, был равномерным. Пападель нас барбекю не баловал, но что делать, я знала прекрасно и без него. Когда Оливер вернулся со старым выщербленным клинком, я насадила на него обе тушки, предварительно их промыв. Специй у нас не было, даже соли, поэтому, когда мясо стало подрумяниваться, я потихоньку подливала на него вино, это должно было придать кушанью мягкость и изысканный вкус. Скоро по двору казармы разнесся божественный аромат. Но никто не стремился нарушить наше уединение. Большинство претендентов, пользуясь случаем, предпочли заняться своими делами, отправиться на турнирное поле или завалились спать в казарме.
— Я бы на тебе женился, Цветочек. — Виклунд потянул носом и закатил глаза.
— Но-но! — Я погрозила ему бутылкой. — Что за гнусные намеки!
— А что? Я бы добывал дичь, ты бы ее готовил, а в свободное от еды время мы приударяли бы за девами.
— Тогда вам придется усыновить меня, — не отстал от друга Станислас.
— Ты ничего не умеешь. — Виклунд не желал увеличивать нашу семью. — Лучше мы удочерим Патрика, он хотя бы умный.
— А я музыкальный.
— Это еще одна причина для нашего окончательного «нет»! В нашем доме под запретом будут все музыкальные инструменты, а слово «мандолина» — приравнено к самому страшному ругательству.
В ожидании, когда мясо приготовится, мы потягивали вино прямо из бутылок, поэтому беседа и приобрела столь фривольный характер.
Мы еще немножко поспорили и пришли к выводу, что жить вчетвером было бы идеальным решением.
— Мы и так живем вчетвером. — Я пила осторожно, памятуя, что меня ожидает через несколько часов.
— Интересно, как надолго? — задумчиво протянул Станислас.
— Что ты имеешь в виду?
— Сейчас нас объединяет общая цель, а что с нами будет, ну, например, через пять лет?
