Итак, они подошли к разговору о женщине, которую он любил. Ровена помнила ее имя – Хебе – и сейчас пыталась восстановить в памяти все, что слышала о ней. Самое неприятное, что даже тогда, под окном, Ровену охватила ревность к бывшей любовнице Джеймса. Пытаясь восстановить душевное равновесие, она могла кое-что пропустить. Пожалуй, не стоит упоминать о Хебе, тем более когда Джеймс смотрит так пристально, будто читает мысли.
– И эти дети – тех, кто погиб за идею? – понизив голос, спросила Ровена.
– Да, они невинные жертвы. Их родители поставили дело выше благополучия семьи. Мне сложно понять, что можно так поступить ради сомнительной цели.
– Почему же? Вы ведь сделали то же самое. Или вами двигала жажда наживы?
– У меня не было семьи.
Он говорил так, словно оправдывался. Ведь большинство мужчин ставили бы себе в заслугу заботу о трех сиротах и не умалчивали бы об этом. Джеймс считал, что не сделал ничего выдающегося. Как же ей защититься от такого человека?
– Ваш брат и племянница, а также Гидеон и Калли с вами не согласятся.
– Они от меня не зависят.
– Как и мои близкие. Но я сражалась бы ради них с самим дьяволом, не только с Бонапартом.
– Я тоже. – Уинтерли бросил на нее раздраженный взгляд, будто признался в этом вынужденно.
– И вы занялись контрабандой для того, чтобы защитить брата и его дочь, так?
– Происходящее виделось мне веселым приключением, я был молод.
– Жаль, что меня там не было. Хоть кто-то должен был сказать вам, что нельзя вести себя как полный идиот. Вам лучше было остаться и помириться с братом.
Джеймс пожал плечами.
– Но это невозможно! Я не стал бы слушать маленькую девочку, какой вы были, когда мне исполнилось двадцать, – пояснил он с улыбкой.
– Мне было десять лет, но вам пришлось бы меня выслушать. Мама говорила, что в том возрасте я была такой же бесстрашной и непослушной, как Эстер.
– Какое неожиданное признание. Но в то время я не слушал даже свою тетушку, а она была самой уважаемой и храброй женщиной в моем окружении. Но почему же вы так изменились, почему стали покорной?
– Я повзрослела, мистер Уинтерли.
– Хм, – улыбнулся он, будто вовсе не был в этом уверен, и оглядел ее с ног до головы. – В некотором смысле, да, с этим не поспоришь, но в другом…
– Мы сейчас говорим о вас, – перебила его Ровена.
– Не по моей воле.
– Вам больше нравится делать вид, что у вас нет сердца, верно? И не говорите мне о глубокой любви к близким и сострадании к несчастным детям.
– Ваши слова ранят меня в самое сердце, миссис Уэстхоуп, – произнес он беззаботным тоном салонного завсегдатая.
– Не стоит вести себя со мной так, Джеймс. Если, конечно, хотите, чтобы я всерьез воспринимала ваше идиотское предложение.
– Значит, вы все же пока раздумываете?
– Причина не в вас, а в несчастных детях.
– Несчастных? Потому что они малы и оторваны от родного дома? Или потому, что их спас я?
– И то и другое, – не раздумывая выпалила Ровена.
– Так вы готовы представить меня своим мужем? – усмехнулся Джеймс.
– Только после дождичка в четверг.
– О, я уже чувствую себя под пятой у жены, а вы еще даже не согласились на брак.
– И не соглашусь… Если только не увижу, что детям рядом с вами грозит опасность. Ради них я готова принести жертву.
– Что ж, судя по тому, какого вы обо мне мнения, надо заняться организацией нашей свадьбы как можно быстрее.
– Я не сказала, что выйду за вас, – процедила Ровена. – А вы все же джентльмен и не посмеете меня заставить. Я ведь слишком много о вас знаю.
– Что ж, надеюсь, мои дети тронут ваше сердце, если мне не удалось. И еще скажу, что не смог отвернуться от последствий войны и ринуться в новую битву, как сделали целые нации. Я привез троих детей сюда, потому что только так мог сохранить им жизнь. Ровена, ты готова стать для них матерью и помочь мне их вырастить? Одному мне не справиться.
Джеймс стал таким серьезным, будто решалась его судьба. Возможно, так и было, но Ровена этого не осознавала. По спине пробежала дрожь.
– Вы можете нанять меня в качестве няни или гувернантки, – заявила она, гордо вскинув голову. Укол ревности к незнакомой француженке заставил ее продолжить: – На вашем пути встречается столько женщин, что женитьба будет мешать вашей личной жизни.
– Знайте, я никогда раньше не делал предложение женщине. В раннем возрасте у меня возникло стойкое отвращение к браку.
– Неудивительно, – кивнула Ровена.
Уинтерли молча окинул ее взглядом. Неужели он никогда не забудет о том, как много ей о нем известно?
– Я готова вернуть вам секреты, которые украла, подслушивая под окном. Признаюсь, мне никогда не казались приятными супружеские отношения, даже когда на заре нашего брака Нейт старался быть внимательным, а потом я и вовсе поклялась, что не буду принадлежать ни одному мужчине. Для детей семья – необходимое условие для нормальной жизни, ради них я готова рискнуть и сказать вам «да».
– Ваш муж был глупцом, – уверенно заявил Джеймс.
– Дело не в нем, мне недостает темперамента, – возразила Ровена и покраснела от неожиданно сделанного признания.
– Вы серьезно так думаете? – хмыкнул Уинтерли.
Неужели своим откровением она невольно бросила вызов этому красивому джентльмену? Может, ей стоит позволить поцеловать себя еще раз, чтобы он признал ее правоту?
– Да. Мне сложно представить, что ваше самолюбие позволит предложить мне фиктивный брак. А сейчас давайте закончим наш разговор, мне пора переодеваться к ужину.
– Вы так проголодались? – спросил Джеймс с коварной улыбкой бывалого повесы.
– Невероятно, – ответила Ровена и отчего-то вспомнила их поцелуй у окна в полумраке спальни. Щеки ее предательски запылали.
– И все же я нахожу вас очень привлекательной и страстной женщиной, несмотря на все ваши предупреждения. Вы мне не кажетесь ледяной красавицей, Ровена Финч. – Он склонился к ее лицу и прошептал: – Позволите поцеловать вас? Тогда я докажу, что ваш муж глубоко ошибался.
– Что ж, если вам нравится привлекать к себе ненужное внимание, прошу, не останавливайтесь. Мы опоздаем на ужин, а вы ведь изъявили желание быть с семьей сегодня вечером.
Теперь идея заставить его отказаться от брака, продемонстрировав холодность, казалась ей уже не такой хорошей. И почему он назвал ее Ровеной Финч? Той девушки больше нет. Она была импульсивной, жадной до жизни и очень отличалась от кроткой, скучной вдовы, какой стала сейчас. Кто знает, чего ожидать, если все эти качества перемешаются в одном человеке.
