Крик оборвался на высокой ноте. И стало тихо, так тихо, что было слышно, как где-то далеко поскрипывает кулик.
Левцов толкнул плечом Сократилина:
— Тихо-то как стало.
Сократилин вздрогнул:
— Что?
— Страшно тихо. Надо драпать, — прошептал Левцов.
— Да, да. Конечно, конечно, поехали, — шепотом ответил Богдан.
— Постой. — Левцов схватил за руку Сократилина и так сжал, что тому стало больно. — Кажется, офицера прихлопнули. Смотри, сумка. Возьмем?
— Зачем?
Но Левцов уже протягивал к сумке руку. Сократилина затрясло противной дрожью.
— Брось. Надо его переворачивать. Так не снимешь.
— Снимем, — сквозь зубы процедил Левцов, схватил сумку руками, уперся ногой в труп и оборвал ремешок. Однако на этом он не успокоился. Вытащил из кобуры пистолет. А со спины мертвого водителя стащил автомат. Торопился и выпачкал в крови ремень.
— Да брось ты его.
— Пошел ты… — огрызнулся Левцов и хладнокровно вытер ремень о траву.
«Ну и нервы у парня — как веревки!» — подумал Сократилин.
Хладнокровие и уверенность, с которыми действовал Левцов, постепенно передавались Богдану. Теперь он мог соображать и действовать. А когда он сжал руками рычаги фрикционов, то совсем успокоился.
Животный страх, который нагнал на Богдана своим криком немец, исчез. Но появился другой, разумный. Выдержит ли танк эту сумасшедшую гонку, хватит ли у них горючего? Вот что теперь пугало Сократилина.
Впереди в легкой дымке тумана показалось село с тусклыми желтыми огоньками. Сократилин не только предполагал, но и чувствовал, что село кишит немцами. И отлично сознавал, что идет на безрассудную дерзость. Другого выхода у него не было.
— Впереди село. Попытаемся проскочить. Зарядить пушку! — приказал он.
Дальше события разворачивались как в скверном детективе. Село оказалось ужасно длинным, с безобразной, тряской, булыжной дорогой. Вначале оно было довольно-таки пустынным, а потом «бэтэшка» неслась вдоль колонны грузовиков с высокими кузовами. Грузовики кончились, и машина нырнула в коридор из танков. В конце этого коридора стояла толпа солдат. Грохнул выстрел. Сократилин не понял, кто стрелял. Ему показалось, что стреляли над его головой. Однако после выстрела солдаты словно сквозь землю провалились. И Богдан решил, что их вообще не было, просто это у него от страха в глазах мельтешит.
Он выжимал из машины все, что можно было выжать. Танк ревел, громыхал, и все в нем тряслось и брякало — от пушки до последней заклепки, вот-вот он сейчас споткнется и развалится здесь, на дороге. Но пока шло так удачно, что даже не верилось.
Все-таки немцы успели опомниться. В конце села Сократилин увидел их. Они выкатывали на дорогу пушку. Не сбавляя скорости и не сворачивая, Сократилин погнал танк прямо на опушку. Он не слышал криков «экипажа». Он видел только одну пушку, видел ее черный глаз, который метался из стороны в сторону.
«Наводят! Конец!» — Сократилин на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел бегущих от пушки немцев.
— Нервишки сдали! — прохрипел Богдан, и танк, ударив пушку, опрокинул ее и швырнул на обочину.
Все в Сократилине ликовало, пело, смеялось.
— Догоняй! Ищи-свищи!.. — кричал он.
— Ищи-свищи! — ревел «экипаж».
Левцов вылез на башню, размахивал автоматом. Как сумасшедший прыгал Могилкин. Танк бежал и бежал, дробно постукивая по гудрону траками. С обеих сторон дороги бежали навстречу и убегали назад разлапистые серебристые ивы, замшелые березы, между ними мелькали клен с дубом и даже вязы.
— Красивая дорога! — крикнул Богдан.
— Как у нас в деревне! — воскликнул Могилкин.
Сократилин остановился, заглушил мотор:
— Интересно, кто по нас стрелял?
Могилкин захохотал:
— Так это ж мы сами, товарищ старшина. Как вжарили по немчуре! — Перехватив хмурый взгляд Сократилина, Могилкин осекся.
— Идиоты! — рявкнул Сократилин. — Идиоты безмозглые! Кто вам приказал?!
Левцов оскорбился:
— Ты на нас не ори. Сам приказал зарядить.
— Зарядить, а не стрелять, — резко оборвал его Сократилин. — Вы даже не понимаете, что натворили!
— Ничего такого. Подумаешь — разик пульнули, — огрызнулся Могилкин.
Глупейшее оправдание Могилкина возмутило старшину:
— Я-то думаю, почему так всполошились немцы. Оказывается, «пульнули»! Так бы проскочили у них под носом, они даже и не расчухались бы.
— Как же, не расчухались… Нашел дураков. Что они, безглазые?
Богдан мрачно посмотрел на Левцова. Он знал, что спорить с ним — напрасный труд. И все же ему хотелось доказать Левцову, что они совершили пагубную для них глупость.
— Да ты пойми, дурья башка. Теперь всей немецкой армии известно, что у них по тылам шляется советский танк. Погоню, наверное, организовали. А в следующем селе нас встретят как пить дать.
На доводы Сократилина Левцов среагировал по-своему. Он поднял вверх автомат и выпустил длинную очередь.
— Зачем?
Левцов не ответил. Закинул за спину автомат, сел на башню и стал крутить цигарку.
— Ну чего стоим? Поехали. А то и в самом деле догонят. Прости, коль так случилось. Сам виноват, и мы виноваты. Война все спишет! — сказал Левцов, послюнил цигарку и сунул в рот Сократилину.
Богдан закурил, успокоился, и они поехали. Еще километра три дорога была пустынной и гладкой. А потом пошли сплошные безобразия. Первой попалась убитая лошадь. Она валялась в кювете, задрав вверх ноги. Рядом лежала на боку 76-миллиметровая пушка. Повозку со снарядами разнесло в щепы. Кругом валялись гильзы — сплющенные, рваные. Дорога и обочина ее были усыпаны желтым, длинным, как макароны, порохом. Потом почти на каждом метре исковерканной дороги — или пушка, или опрокинутая повозка с военным имуществом, или лошадь с раздувшимся животом.
Сжалось сердце Сократилина, когда он увидел свои танки, все — «бэтэшки». Их, видимо, бомбили и расстреливали в упор. Одни обугленные, у других — сквозные рваные дыры.
Вначале Сократилин подумывал остановиться у какой-нибудь машины и заправиться горючим. Но теперь уже не смог этого сделать. Всем этим Богдан был ошеломлен и подавлен.
Потом километра два дорога была чистой. И опять кюветы, заваленные боеприпасами, повозки с пулеметами, повозки, доверху груженные касками. Глухо прогремела под гусеницей минометная плита. Сожженные, разбитые автомашины. Сколько всего погублено — уму непостижимо!
— Здесь, наверное, целая дивизия накрылась, — сказал Ричард Левцов.
…Сократилин жал на газ, совершенно не думая о том, выдержит ли его машина эту сумасшедшую гонку. Уже солнце проглядывало сквозь сгустившийся предрассветный туман. Пора уже было сворачивать с дороги в лес. Но по сторонам шоссе тянулись то болота, то закисшие низины с корявым кустарником, осокой и зарослями кипрея. Но вот дорога стала постепенно подниматься, танк выскочил на бугор, и они увидели сожженный хутор. Он сгорел дотла вместе с жилыми и холодными постройками. Вместе с ними сгорели береза, сад, сруб колодца и четыре грузовые машины. Железные бочки из-под бензина — с вырванными днищами, покрытые махровой окалиной — валялись повсюду.
