– Откуда вы этого фрица взяли?
– Так это, товарищ командир… Мы их в лесу нашли.
– Нашли. Они что, грибы? – сердито усмехнулся плечистый здоровяк, сидевший по правую сторону от командира, одетый в гражданскую одежду, но на голове у него была офицерская фуражка. На его боку висела деревянная коробка маузера, а из-за поясного ремня торчали две немецкие гранаты. – Как докладываете?!
Мой конвоир, мужчина лет сорока, по обличью вылитый крестьянин, недобро зыркнул на него и уже четко, но при этом явно сердитым голосом пояснил:
– Производили разведку, согласно приказу командира отряда, и наткнулись на двух человек в немецкой одежке. Один из них раненый, остался там под присмотром Степки, а этого мы с собой привели. Говорит, что разведчики.
– Разведчики… И что вы тут в лесу делаете? – здоровяк, пристально вглядываясь в меня, усмехнулся. – Насколько нам известно, отсюда до фрица километров десять-двенадцать будет! Вот и хотелось бы мне знать, что вы тут разведываете?
– Об этом можно и потом поговорить! У меня товарищ ранен. Ему помощь нужна! Прямо сейчас!
– Человек правильно говорит, – неожиданно вступил в разговор третий мужчина с худым, нездоровым лицом. Несмотря на теплую погоду, он сидел в ватнике и курил объемистую трубку, выпуская клубы вонючего дыма. Лицо простое, а вот глаза умные, только усталые. По его гражданскому виду я решил, что он комиссар партизанского отряда.
– Николай Иванович! – Командир отряда хитро прищурился, кивнул согласно головой и сказал бойцам, которые привели меня: – Берите нашего доктора с носилками. Еще Ваню Ступкина и Воронова. Скажите им, я приказал. Принесете раненого сюда.
Когда партизаны ушли, командир спросил меня:
– Ну, рассказывай теперь, мил человек, как вы в лесу оказались?
– Я разведчик. Наша группа была сброшена в тыл врага со специальным заданием. Моя фамилия Звягинцев. Позывной нашей разведгруппы «Рассвет».
– Чем подтвердить можешь? – деловито спросил меня здоровяк, все еще продолжая сверлить меня взглядом. – Документ или что другое есть?
– Если есть рация, то передайте мою фамилию вместе с опознавательным паролем, который я сообщу, а также позывной нашей группы и там вам все подтвердят.
– Все так, мил человек, вот только выступили мы неожиданно, в спешке, ну и наш радист вчера не доглядел, замочил батареи. Подсевшие они теперь. Так что наша радиостанция только на прием сейчас работает, – виноватым тоном неожиданно сообщил мне командир отряда.
– Мать вашу! – зло выругался я. – Мы от своей рации только вчера избавились. Знать бы…
– Чего сейчас об этом говорить… – только начал говорить комиссар, как закашлялся и замолчал.
– Этот Мошкин у меня под суд пойдет, если что не так получится!! – вдруг неожиданно взорвался начальник разведки. – Под трибунал его, сукина сына, подведу!
– Остынь, Тимофей! – строго сказал командир отряда. – Мы уже говорили об этом. Нам сначала надо дело сделать, а уже потом судьбу радиста будем решать!
Я хмыкнул.
– Значит, буду с вами. Вот еще, – я достал из внутреннего кармана карту. – Держите. Взял с немецкого полковника. Теперь следующее… – После чего я коротко изложил партизанским командирам всю полученную от фрицев информацию. Меня внимательно выслушали, а затем, развернув карту и все трое склонившись над ней, принялись ее изучать. Спустя какое-то время командир поднял голову и крикнул:
– Сашка!
К нам подошел стоявший недалеко молодой партизан.
– Накормите человека. И пусть отдохнет.
Уже вечерело, когда меня растолкали и привели к командиру отряда.
– Мы тут карту твою внимательно посмотрели, да и данные, что ты нам дал, сравнили. Все соответствует, поэтому решили, что тебе можно доверять. Поэтому хочу суть задачи, перед нами поставленной, тебе объяснить. Мы в этом лесу не просто так оказались. Командование дало нам приказ пройти быстрым маршем и ударить в спину фашистам…
– Погодите! С какой такой радости вы будете бить регулярные немецкие части? Или вам жить надоело?
В этот момент к нам подошел комиссар. Услышав мои вопросы, он улыбнулся:
– Николай Иванович, ты же ему главное не рассказал. Так вот, Звягинцев, уже сутки идут, как Красная Армия перешла в наступление. На наш левый берег был высажен десант, который должен захватить мост. Закрепиться на берегу наши бойцы сумели, вот только развить наступление дальше не получилось, и поэтому нам приказали срочно выдвинуться, чтобы ударить фашистам в спину.
– Стоп. Стоп! Там же регулярные части. Артиллерия, самоходки… А вас от силы семь десятков будет! И вы воевать собрались? Или… вы идете на объединение с другими отрядами, чтобы потом вместе ударить?
Партизанские командиры переглянулись.
– Нет. Мы предложили дождаться подхода отряда «Непобедимый» из Сосновского леса, но как только командование узнало, что те смогут подойти лишь через сутки, нам было приказано немедленно выступать.
– То есть вы одни будете прорывать немецкую оборону?! – Я не смог сдержать своего удивления. – Одни?!
– Почему одни? И ты пойдешь с нами, – кисло усмехнувшись, сказал комиссар, после чего сразу закашлялся.
«Отсиделся в лесу, называется. Молодец. Какой я молодец…» – со злым сарказмом подумал я.
– А Кораблев? Как с ним?
– Возьмем с собой. У нас в отряде есть сестра и врач. Присмотрят.
Говорить им, что они идут на верную смерть, было бесполезно, так как они и так об этом знали. Плохо было другое – они собирались положить меня вместе с собой в одну братскую могилу.
«Дезертировать, что ли? Все равно они там все полягут. А если нет? Снова влип!»
Прокрутил в голове сложившуюся ситуацию, спросил:
– Как думаете действовать?
Командир невесело ухмыльнулся, показывая большие, желтые от никотина, зубы:
– Ты, мил человек, не торопись. На место придем, а там видно будет.
– Спасибо, что сразу не расстреляли, – сердито пошутил я.
В ответ раздался дружный смех партизанских командиров, а спустя час отряд снялся с места и двинулся через лес. Партизаны шли молча, без обычных шуток, только изредка тихо переговаривались.
За несколько часов, проведенных в лагере, из разговоров между партизанами мне стало известно, что фашисты заметили переправу наших войск, сумели подтянуть резервы и не дали расширить захваченный плацдарм. Сейчас там шел жестокий бой.
«Регулярные части нашей славной армии ничего не могли сделать, а партизанский отряд в семьдесят рыл придет и немцам пинков надает?! Мать вашу!»
Рассвет еще не наступил, но на востоке небо уже начало светлеть, когда мы вышли к окраине леса и уперлись в стоявший в ста пятидесяти метрах от леса минометный взвод. Быстро обежал взглядом две большие палатки, затем снарядные ящики, лежавшие аккуратными штабелями и накрытые брезентом. Рядом с ними вышагивал зевающий в полный рот часовой. Чуть дальше и левее от него я заметил окопчик с пулеметным расчетом. Возможно, были и другие посты, но полуторка, стоявшая рядом со складом боеприпасов, сильно ограничивала обзор. Еще дальше, впереди, с большим трудом проглядывались пехотные части, залегшие в неглубоких окопчиках. Ситуация была совсем невеселая. Шанс на призрачную победу и прорыв сквозь немецкую оборону нам давала неожиданность, но только в том случае, если мы бесшумно достигнем гитлеровских пехотных порядков, вот только для этого необходимо снять часовых и вырезать обслугу минометного взвода.
