Д. Пучков: А когда была Верденская мясорубка?
Б. Юлин: Намного позже. Пока что Верден – самая северная из французской линии мощных крепостей, идущей по франко-немецкой границе.
Д. Пучков: Так…
Б. Юлин: Что же в это время происходит на нашем фронте? Масштаб сражений примерно ясен. Но мобилизация в России идет, сил у нас много, просто на фронт они прибывают постепенно. Пока что мы потерпели поражение в Восточной Пруссии, а наступление против Австрии, которое сначала было очень успешным, захлебнулось из-за недостатка сил. И наши все-таки решили направить основной удар против немцев и сосредотачивать главные силы стали в Польше. Целью было начать наступление в Померанию и тем самым отрезать Восточную Пруссию.
Немцы задумали сорвать эту операцию ударом с фланга. Они развернули новую 9-ю армию, подтянули часть австрийских сил и начали наступление на Варшаву и Ивангород. Задача была предельно проста: не дать русским наступать. При этом у немцев и австрияков в этом районе находились 2 армии, в основном сформированные из ландвера, части далеко не первой линии, против наших 5 армий. У России было примерно двойное численное превосходство.
Это сражение тоже любят называть русской победой. На самом деле немцы, отбросив наши передовые части, настолько успешно развивали наступление, что даже приняли решение попробовать взять Варшаву и Ивангород, первоклассные, мощные современные крепости. Это им не удалось: атаки немцев были отбиты, а германские войска – отброшены. Наши объявили, что немцы бежали с поля боя, в то время они, по примеру французов, просто разорвали контакт с нами и вывели силы за фланг. Российское командование поменяло планы: раз мы немцев побили здесь, то будем наступать теперь на Силезию. Наступление на Померанию провалилось, то есть немецкие войска полностью выполнили поставленную задачу.
В это время немцы опять перебросили силы, снова оказавшись за флангом наших войск, только уже за другим, и нанесли удар по Лодзю. Однако в ходе этой Лодзинской операции наши опять сумели отбиться от немцев.
Соотношение сил при этом было очень интересным. Вот, допустим, Варшавско-Ивангородская операция, о которой я рассказывал сначала. Немецкие и австрийские силы наступают: 290 тысяч пехоты, 20 тысяч конницы, 1600 орудий. Русские войска: 470 тысяч пехоты, 50 тысяч конницы, 2400 орудий, то есть у нас двойное численное превосходство в живой силе и полуторное – в артиллерии, не считая крепостных орудий, которых было более тысячи в Варшаве и Ивангороде. Немцы наступают, наши отбивают их атаки и отбрасывают, отстояв Варшаву и Ивангород.
И немцы начинают Лодзинскую операцию, в которой со стороны Германии участвуют 155 тысяч штыков и сабель, 960 орудий; со стороны австрийцев, которые поддерживают немецкое наступление с фланга, – 124 тысячи штыков и сабель и 480 орудий; с российской стороны – 367 тысяч штыков и сабель, 1305 орудий.
Д. Пучков: Вдвое больше.
Б. Юлин: В этот раз наши даже сумели окружить небольшую группу немцев, но те, правда, потом из окружения вырвались.
В итоге наше наступление в Силезию тоже сорвано: несмотря на превосходство в силах в 2 раза, начать его мы так и не смогли.
Д. Пучков: Чем объяснили? Опять осторожностью?
Б. Юлин: Объяснили тем, что мы одержали победу: немцы дважды наступали, мы их дважды отбросили.
Д. Пучков: А. Не поспоришь.
Б. Юлин: Правда, победы получились так себе. Если судить по итогам, мы провели – вернее, попытались – три наступательных операции: первая закончилась разгромом, еще две мы не смогли даже начать.
Д. Пучков: Неплохо. Были назначены виноватые?
Б. Юлин: Нет. У нас же все хорошо, мы побеждаем. Можно было назначить виноватым Самсонова, который потерпел поражение со 2-й армией, но он сам застрелился еще в окружении.
Д. Пучков: Думал, в плен возьмут? Или от расстройства?
Б. Юлин: Нет, он на самом деле был мужественный и действительно честный человек, неплохой военный, командовал конницей в Русско-японскую войну. Но здесь, скажем так, не потянул. Я уже цитировал Зайончковского: на тактическом уровне в российской армии вроде бы все было нормально, а на стратегическом – очень плохо. Именно этим объясняются такие провалы при двойном численном превосходстве. Но, во-первых, мы хуже маневрировали: русские войска двигались медленнее, взаимодействие между ними было организовано хуже, чем у противника. Некоторые вещи иначе как непомерной тупостью объяснить нельзя: телеграммы между российскими фронтами и армиями отправлялись незашифрованными, открытым текстом, а немцы их читали.
Д. Пучков: Гениально. Я считаю, гениально.
Б. Юлин: Да. Уже одного этого достаточно для поражения. При этом непосредственно в боях, как под Гумбинненом, немцы несли большие потери: их было лучше видно, по ним было проще попадать, их артиллерия стояла на открытых позициях. Как раз в ходе этой компании они наконец-то научились прятать артиллерию на закрытые позиции и использовать корректировщиков.
Таким образом, в тактическом плане, непосредственно на поле боя, у нас было все достаточно неплохо и зачастую лучше даже, чем у немцев, не говоря уже об австрийцах. Но как только мы переходим на оперативный уровень и тем более на стратегический, начинается какой-то кататонический кошмар. Поэтому, имея в два раза больше сил, мы не можем начать наступление. Нас постоянно бьют.
Д. Пучков: Отлично подготовлены.
Б. Юлин: А телеграммы между фронтами, армиями и корпусами пересылаются обычным телеграфом…
Д. Пучков: За это тоже никто не отвечал? Они были не в курсе, что немцы могут перехватить информацию?
Б. Юлин: Дело в том, что впервые мы использовали телеграф в боевых действиях против турок. Турки, видно, не смогли с этим ничего поделать. Второй раз – во время войны с Японией: у нас был свой телеграф, у японцев – по сути, свой. А при развитых телеграфных сетях вышел неприятный казус.
Д. Пучков: Какой-то бред, мягко говоря.
Б. Юлин: Ну, не использовать шифрование во время реальных боевых действий – это действительно бред.
Д. Пучков: Если учесть (многие не в курсе), что шифрование было известно еще с античных времен, а может, и раньше…
Б. Юлин: Во всяком случае англичане и немцы в это время шифрование использовали во весь опор. Мы – нет. Может, шифровальщиков не хватало. Не будет же командующий армией или фронтом снисходить до шифровки сообщения.
Д. Пучков: Возможно, ему не позволяло дворянское достоинство.
Б. Юлин: Короче говоря, объяснить это трудно.
Итак, 1914 год: все страны хотят добиться быстрого успеха и бросают в войну большие силы. Сначала немцы добиваются успеха на западе в строгом соответствии с планом Шлиффена: в Приграничном сражении громят французов, но очень переоценивают значение победы, сочтя, что французская армия разбита, в то время как она всего лишь потерпела поражение и отходит. Это выливается в битву на Марне, где у немцев уже сил меньше, а у французов – заметно больше. Французская артиллерия в этом сражении проявляет себя прекрасно: их скорострельная пушка считается одним из ключевых моментов «чуда на Марне» (скажем так, она стреляла в два раза чаще немецкой).
