6. Начало нулевых: еще одна попытка договориться с Западом
Переход от времени Ельцина к правлению Путина с точки зрения внешней защиты национальных интересов России был подготовлен внешней политикой и философией Евгения Примакова. К началу 2000-х накопилась сумма доказательств того, что смена экономической, политической и идеологической системы в России не означает устранения геополитических и ценностных разногласий с западным миром. Россия оставалась крупной державой, второй ядерной державой мира, первой по объему природных ресурсов и по размерам территории, что обеспечивает ей выход на важнейшие геостратегические регионы мира — Европу, Ближний Восток, Среднюю Азию, Средний Восток, Дальний Восток. Практически на всех этих направлениях между Россией и Западом по-прежнему продолжалось достаточно очевидное соперничество. Таким образом, сама логика геополитического положения России, логика ее национальных интересов сталкивают ее с логикой интересов Запада, стремящегося к безостановочной экспансии. В наиболее острой форме эти интересы сталкиваются на бывшем советском пространстве — в силу курса западного альянса на геостратегическое освоение тех новых государств, которые сформировались во время распада Советского Союза.
Когда в 2001 году было принято решение о включении Прибалтики в состав НАТО, это, конечно, уже был переход некой «красной черты»: через эти страны военный альянс прямо вышел на границу России. Еще в середине 1990-х нас заверяли, что Запад никогда не перейдет «красную черту», под которой понимали границу бывшего Советского Союза. Нас убеждали, что расширение НАТО охватит самое большее те государства, которые были частью Варшавского договора, вышли из него и изъявили желание присоединиться к Западному альянсу: Польшу, Чехию, Словакию, Болгарию, но ни в коем случае не бывшие республики СССР.
Для одних западных политиков и экспертов это был сознательный обман, для других заблуждение. Мне лично было изначально понятно, что НАТО не остановится на Восточной Европе. Экспансия системы, которая считает себя определяющей ход событий в мире, не имеет границ и пределов. Американская экспансия закончится только с концом Соединенных Штатов в их нынешнем виде. Экспансия Римской империи закончилась лишь тогда, когда начала затухать империя. Вместе с тем ее расширение ограничивалось силами тех народов, которые имели способность сопротивляться. На краях империи, где выигрыш от захвата новых территорий был неочевиден, а затраты на это слишком велики, Римская империя останавливалась: она не пошла на север от Дуная и на восток от Рейна, где жили воинственные дикие племена. Их подчинение было бы слишком тяжелым бременем, а большой потребности в этом не было.
В наши дни экспансия США упирается в такие «ограничители», как Россия, Китай, Иран, Вьетнам, ряд стран Латинской Америки, которые не принимают американское господство. Но это не меняет логику США как новейшей империи: она состоит в постоянной экспансии. И любые обещания, противоречащие этой логике, заведомо лживые. Так, вслед за первым обещанием не двигаться к востоку от прежних границ альянса (вспомним, как Джеймс Бейкер — и не он один — обещал «ни на дюйм не продвинуться на восток» после объединения Германии) нам говорили, что расширение ограничится Польшей, Венгрией и Чехией. А затем страны Прибалтики были приглашены в состав альянса и на очереди оказались Молдавия, Грузия, Украина.
Все это сыграло решающую роль в переосмыслении Россией взаимоотношений с Западом. В России на руководящем уровне стало укрепляться убеждение, что Запад стремится воспользоваться периодом нашей экономической и геополитической слабости, чтобы максимально укрепить собственные геополитические позиции и превратить Россию в страну с ограниченным суверенитетом. Страну, которой можно диктовать модель поведения, указывать, как голосовать в ООН, как вести себя на европейском континенте, по отношению к другим государствам бывшего СССР. Замысел состоял в том, чтобы перед подавляющей военно-политической мощью объединенного Запада Россия начала сдавать оставшиеся позиции и перешла к внешнеполитическому обслуживанию интересов Запада. Важнейшим рубежом стала война в Югославии. Она показала, что соперничество Запада с Россией продолжается.
В этих условиях линия на приспособление к США, а по сути — подчинение им, которую проводил в этом вопросе Виктор Черномырдин как спецпредставитель по югославскому урегулированию, уже не воспринималась российской политической и военной элитой как правильная. Любопытно, что в своей книге «Билл и Борис» Строуб Тэлботт дал весьма лестные характеристики Черномырдину и весьма плохие — российским военным, прежде всего генералу Ивашову. В книге бывший замгоссекретаря противопоставлял экс-премьера генералам и прямо отмечал, что, если бы дело зависело от Черномырдина, броска на Приштину не было бы. Но в России линия Черномырдина вызвала большое отторжение, а линия Примакова получила поддержку большей части элиты.
Судя по всему, Владимир Путин тяготел ко второй модели поведения России на мировой арене, но при этом хорошо отдавал себе отчет в тех ограничениях, с которыми мы сталкивались. Среди них — большая зависимость от Международного валютного фонда, от западных кредитов. Денег в казне было мало. У нас не было боеспособной армии — ее успешно развалили и разворовали в 1990-е годы. То есть эмоционально Путин принадлежал к примаковцам. Но политически понимал, что пойти по этому пути безоглядно Россия не может.
На первом этапе перед Путиным, как представляется, стояла задача остановить внешнеполитическое отступление России и выстроить такую сумму отношений, которая позволила бы стране начать возвращать себе тот авторитет, который был у Советского Союза. После потери более 9 млн кв. километров территории Россия по потенциалу не могла сравниться с СССР. И все же она могла претендовать на крупную роль в мировых делах как главная держава Евразии, представленная в Совете Безопасности ООН, имеющая статус ядерной державы и сохранившая огромную территорию.
Тот факт, что Россия по определению является сверхдержавой Евразии, принципиален. Евразия является «телом» современного мира. Это регион, где находится наибольшее число значимых государств и все ядерные державы, кроме США. Здесь сосредоточены две трети мировых запасов природных ресурсов, в том числе нефти и газа. Здесь же, в Евразии, сосредоточены основные мировые кризисы — от ближневосточного до корейского. И судьбы человечества на протяжении всей истории за редким исключением зависели от событий в Евразии. Исключением можно назвать лишь нападение Японии на Перл-Харбор и Карибский кризис. А все остальные войны проходили на евразийском континенте: 1-я и 2-я мировые, корейская, вьетнамская, ближневосточный конфликт, война в Ираке, война в Югославии, советско-китайский конфликт в конце 1960-х, индо-пакистанский конфликт, ирано-иракская война… И расположение России в Евразии, где она является в военно-политическом отношении самой важной державой, конечно, придает ей особый вес.
Путину надо было найти такой алгоритм международного поведения, который отличался бы от ельцинской линии подыгрывания Западу, но при этом не привел бы к острой конфронтации с западным альянсом, к чему Россия начала 2000-х была совершенно не готова.
