Путин пришел к власти в условиях ухудшения российско-американских отношений. Оно было вызвано тем, что уже к началу 2000-х годов консервативная часть американского правящего класса стала заявлять, что Россия постепенно возвращается к своей предыдущей роли соперника Соединенных Штатов. Западный мир безошибочно учуял это в политике Евгения Примакова. Уже тогда были острые несогласия по Югославии, по Ираку. Не случайно в 1998 году в газете «Уолл-стрит джорнэл» появилась статья «Fire Primakov» («Увольте Примакова»). Таким образом, уже тогда, в 1998–1999 годах, в США возникло раздражение в связи с тем, что Россия начинает слегка приподнимать голову. Хотя еще была в очень зависимом положении и приподнимала голову очень аккуратно. Но уже тогда это вызвало в США противодействие и возмущение. Атмосферу дополнительно накаляла вторая война в Чечне, последовавшая вслед за набегом банд Басаева на Дагестан.
Генезис отношений России с США при Путине невозможно понять, если оставить в стороне фактор Чечни. Для государственника Путина возвращение этой республики в состав России стало первым и самым главным приоритетом. Тем более что лидеры сепаратистов намеревались вовлечь в процесс отделения от России и соседние республики. Это и стало причиной второй чеченской войны.
Для Путина как для премьера, а затем президента это был вопрос сохранения целостности, а значит — и выживания России как государства. Для руководства США это была, напротив, «ахиллесова пята» России. Вашингтон постоянно призывал Путина к переговорам с сепаратистами в лице Масхадова, отлично зная, что единственное, о чем они готовы были вести переговоры, было полное отделение Чечни от России.
Эта тема стала главной причиной напряженности, возникшей уже в ходе первых встреч между Путиным и Клинтоном, который регулярно поднимал в беседах с Путиным вопрос о войне в Чечне. Позже Путин не раз возвращался к этой теме, вспоминая, как США политически поддерживали чеченских террористов и тем самым фактически помогали подрыву целостности страны.
Джордж Буш-младший пришел в Белый дом в атмосфере заметно усилившейся антироссийской кампании. Попутно били по Клинтону — мол, Клинтон «потерял» дружественную Соединенным Штатам Россию. Ту, что готова была таскать каштаны из огня для Вашингтона и получать за это почесывание за ушком. И вот этой России, дескать, больше нет, и Клинтон в этом виноват. «Кто потерял Россию?» — таков был предмет острых дебатов в американских СМИ в период перехода от Клинтона к Бушу. И вывод был такой: «потеряли Россию» демократы, а миссия Буша должна состоять в том, чтобы «поставить Россию на место».
Кстати, темы американских предвыборных кампаний поразительным образом повторяются. На последних выборах уже Хиллари Клинтон разыгрывала «русскую карту» и твердила о необходимости поставить Россию на место. А тогда, в 2000 году, с этой картой выступала команда Буша. Жесткие заявления делала Кондолиза Райс, другие представители Республиканской партии. Неоконсерваторы обвиняли Москву во всех грехах.
Путин стал президентом весной 2000 года, Буша избрали в ноябре — через полгода. И первые несколько месяцев взаимоотношения двух стран были очень напряженными. США решили отыгрывать линию жесткости.
Но тут произошли весьма любопытные события. К этому времени начал поднимать голову Китай, вышедший на очень высокие темпы экономического роста. В конце марта — начале апреля 2001 года я находился в составе делегации российских политологов и экспертов в Соединенных Штатах. У нас была запланирована встреча с Кондолизой Райс, занимавшей пост помощника президента по национальной безопасности. Встреча должна была проходить в Западном крыле Белого дома, где размещен Совет по национальной безопасности, в зале под названием «Зал Рузвельта» (залы там носят имена американских политиков). Мы ждали Кондолизу Райс. Примерно через пять минут к нам подошла помощница Райс и сообщила, что, к сожалению, госпожа Райс принять нас не сможет, потому что в Вашингтоне с визитом находится президент Египта Мубарак и ее график изменился. Поэтому вас, говорит, примет заместитель госпожи Райс — Дэн Фрид.
До этого Фрид был послом США в Польше и был известен весьма русофобскими взглядами. Я с ним до этого уже встречался и знал, что он отличается тем, что очень занудно излагает свои позиции. И перспектива в очередной раз выслушивать его рассуждения меня нисколько не обрадовала, напротив, привела в состояние некоторого уныния. Но другие мои коллеги с ним не встречались и не возражали: ну, Фрид так Фрид.
А дальше случилось непредвиденное. Через 40 минут в RoosveltHall стремительно вошла одетая в красный костюм Кондолиза Райс. Деловая, энергичная, подтянутая. И сказала: «Я все-таки нашла время для встречи с вами. Хочу, чтобы вы донесли до Москвы определенный месседж. Месседж состоит в том, что эта администрация не собирается конфликтовать с вами. Эта администрация хочет выстроить с вами отношения. Потому что для нас важны контроль над ядерным вооружением, разрешение региональных конфликтов. Для нас важна борьба с государствами-изгоями, которые бросают вызов современному миропорядку. И мы хотим быть с вами партнерами».
Это были неожиданные слова. До этого мы слышали от Кондолизы Райс и ее коллег совсем другие разговоры, в основном о том, как надо поставить на место Россию. И вдруг выясняется, что мы уже почти привилегированные партнеры. И если мы ими еще не стали, то утвердить США и Россию в этой роли — одна из задач администрации Буша-младшего.
Беседа продлилась около часа и была весьма содержательной. В чем была причина такого поворота? Вернувшись в гостиницу, я понял, что произошло. Встреча с Райс прошла 1 апреля, а в ночь с 31 марта на 1 апреля китайский «МиГ» столкнулся с американским самолетом-разведчиком над Южно-Китайским морем. Вероятно, намеренно столкнулся, специально задев «американца» крылом. Самолет-разведчик после этого не смог продолжать полет и был вынужден сесть на одном из китайских островов. Видимо, была специально поставлена задача его повредить и посадить.
Как посчитали в Пекине, самолет США пересек воздушную границу Китая. В итоге китайцы целую неделю продержали у себя экипаж и отказались поддаться на давление США, которые требовали сразу же — завтра! — вернуть экипаж и самолет. В итоге самолет вернули только через пару месяцев, предварительно разобрав его по винтику и изучив вдоль и поперек.
В гостинице я увидел газету Washington Post со статьей на первой полосе о том, что, возможно, грядет военный конфликт с Китаем. Беспрецедентная история — китайцы повредили и вынудили сесть американский военный борт! США обвиняли китайцев в намеренной провокации. А Пекин, в свою очередь, обвинял американцев в нарушении китайского воздушного пространства. Возникла очень острая ситуация. Чуть ли не впервые за долгие годы Пекин мерялся силами с Вашингтоном.
На следующий день в New York Times появилась статья известного специалиста по стратегическим вопросам Эдварда Латтвака. Суть ее сводилась к следующему: Вашингтон может себе позволить конфликт с Пекином, если у него хорошие отношения с Россией. Вашингтон может также позволить себе конфликтовать с Москвой, если у него хорошие отношения с Китаем. Но Вашингтон не может позволить себе находиться в плохих отношениях одновременно и с Москвой, и с Пекином. Позже такую же позицию сформулировал патриарх американской дипломатии Генри Киссинджер.
