В итоге Макфол потерял доступ к большинству представителей российской власти. Его крайне редко принимали в администрации президента. Его перестали принимать и в правительстве, за исключением тех фигур, которые курировали сохранявшиеся еще тогда экономические контакты с США. Макфол предпринял попытку встретиться на Охотном Ряду с председателем Госдумы Сергеем Нарышкиным. Но получил отказ.
Как глава международного комитета Госдумы, я его принял — после нескольких запросов с его стороны на такую встречу со мной.
Он меня спросил, как поступить в возникшей сложной ситуации, когда с ним почти никто из представителей власти не хотел общаться. Я ему предложил воздержаться от встреч с радикальными оппозиционерами и в течение полугода не выступать с громкими заявлениями. Он согласился. Но уже через пару месяцев, выступая перед студентами в одном из московских университетов, опять сделал заявление, которое привело в шок МИД и окончательно поставило крест на Макфоле как на после Соединенных Штатов.
В ряде интервью российским СМИ я тогда сформулировал ситуацию так: Макфола прислали в качестве посла США при Кремле, а он превратился в посла при радикальной оппозиции. Естественно, такая роль не могла обеспечить ему необходимое влияние в Москве. И через два года после назначения Обама его отозвал, заменив на профессионального дипломата Джона Тэффта.
Теффт был известен тем, что работал в тех странах, где произошли «оранжевые революции» или были очень сильны антироссийские настроения — на Украине, в Грузии и Литве. Одно это вызвало настороженную реакцию в Москве. И все же, обладая большим опытом дипломатической работы, Теффт умело вписался в свою новую роль. Ему удалось восстановить некоторые контакты, которые были утрачены при Макфоле. Теффт, несомненно, учел печальный опыт Макфола. Он исходил из необходимости взаимодействия с российской властью, а не с радикальной оппозицией. И отношение к нему было другое — более спокойное, более ровное. Это позволило ему продержаться в Москве до 2017 года — несмотря на резкое ухудшение отношений между Россией и США.
Макфол же решил, будучи послом, принять участие в российской политической борьбе, и это была его фатальная ошибка с точки зрения посольской миссии. У этой ошибки есть объяснения. На том этапе США были настолько обнадежены «болотным движением», настолько хотели сделать на него ставку, что Макфол сыграл в эту игру. Он выражал настроения, которые были в Вашингтоне, и в этом смысле был достойным представителем линии администрации Обамы.
Но движение затухло. Путин был избран президентом подавляющим большинством голосов. При этом почти 4 месяца между выборами в Госдуму (декабрь 2011 г.) и выборами президента (март 2012 г.) были отмечены конфронтацией с Соединенными Штатами по вопросу внутриполитического развития России. И это Владимир Путин расценил как попытку вмешательства Вашингтона во внутренние дела России, что с самого начала бросило тень и наложило негативный отпечаток на отношения России и администрации Обамы, который тогда вступал в свой второй срок.
Этот фактор усугубил уже состоявшееся размежевание по Ливии и ряду важных международных вопросов. Однако худшее было еще впереди: ничто так не противопоставило Россию и Запад до кризиса на Украине, как разногласия вокруг Сирии.
Начиная с 2012 года влияние сирийских событий на российско-американские отношения шло по нарастающей. США восприняли так называемую Арабскую весну как дающую возможность смены неугодных им режимов на Ближнем и Среднем Востоке. Война против Муаммара Каддафи стала не чем иным, как реакцией западного альянса именно на Арабскую весну. Ведущие страны Запада решили воспользоваться ситуацией, разогрев оппозиционные настроения в этой относительно спокойной стране, которая находилась под контролем Каддафи. И когда начался бунт на Востоке страны, в Бенгази, страны НАТО — Великобритания, Франция, США — вмешались в дела Ливии военным путем. В Сирии они пошли по иному сценарию. Там ставка была сделана на активную поддержку политической и военной оппозиции без прямого внешнего вмешательства.
Алавиты являются миноритарной группой в Сирии, но именно в силу этого всегда были удобными посредниками между мусульманами-суннитами, шиитами, христианами, друзами, курдами — теми различными религиозно-этническими образованиями, которые проживают на территории Сирии. В течение длительного времени это позволяло удерживать устойчивый этно-конфессиональный баланс в стране.
Сирия, по моим личным наблюдениям (я посетил ее в феврале 2012 года, когда встречался с Башаром Асадом, другими представителями сирийского руководства), производила впечатление продвинутой по арабским меркам страны. По крайней мере, Дамаск оставлял ощущение весьма современного, открытого города, сильно отличавшегося от традиционных городов арабского востока. Женщины одеты по-европейски, много террас, кафе, ресторанов. Сирия оставила у меня впечатление спокойной и во многом светской страны. Ее президент Башар Асад никогда не был близким другом Запада, но и врагом никогда не был. В Европе и США его воспринимали как современного политика, стремящегося к модернизации страны. Он был в хороших отношениях с Россией, но хотел и лучших отношений с Западом. Известны кадры, на которых Башар Асад со своей женой Асмой (сирийкой из Лондона, прекрасно владеющей английским и хорошо знающей европейскую культуру) дружески ужинал с Джоном Керри, в то время — председателем Комитета по иностранным делам сената США.
Тогда США воспринимали Сирию как если и не дружественное, то заслуживающее внимания государство, с которым нужно иметь дело. Конечно, Сирия находилась в состоянии войны с Израилем, но между ними уже долго не было военных действий.
Конечно, в большой стратегии США Дамаск всегда считался «клиентом» СССР, а затем России — еще со времен отца Башара Асада — Хафеза Асада. Его сын Башар сохранил хорошие связи с Россией, но и пытался разнообразить внешнеполитические контакты. В целом до Арабской весны у Запада не было политики, направленной на его свержение. Это казалось и нереальным, и ненужным.
Арабская весна, начавшаяся с событий в Тунисе, прокатилась по многим странам Ближнего Востока, в том числе по Египту, где привела к массовым выступлениям на площади Тахрир и свержению Мубарака. Вскоре началось брожение в суннитской части населения Сирии, зазвучали известные требования свободы и демократии, призывы выпустить политических заключенных, снизить роль внутренних служб безопасности. Вероятно, некоторые из этих требований и были обоснованными, но этому движению протеста не было суждено остаться внутрисирийским. После массовых протестов, которые привели к жертвам как со стороны демонстрантов, так и полицейских, началось активное вмешательство в дела Сирии со стороны главных центров суннитского влияния, прежде всего Саудовской Аравии и Катара, которые располагают огромными финансовыми ресурсами для проведения своей политики. В США начали также изучать возможность замены Асада на другую фигуру, которая заняла бы прозападную позицию и превратилась бы в политического клиента США.
Газета «Уолл-стрит джорнэл» в 2016 году опубликовала материал о том, что уже начиная с 2012 года администрация Обамы искала пути свержения Асада. Начался поиск фигуры, которая могла бы его заменить, поиск тех политических сил, которые могли бы его ослабить. Таким образом, на международном уровне в 2012 году уже был заговор против Асада.
