Китинг молча смотрел на приятеля. За прошедшие шесть лет он одной лишь Камилле рассказал обо всем, что произошло между ним и Элеонорой Ховард. И Камилла поняла его. Интересно, поймет ли Гривз?
Собравшись с духом, Китинг проговорил:
— Я хочу знать, привезла ли она с собой моего сына?
Гривз в растерянности заморгал.
— Вашего… сына? Вы уверены?
— Видите ли, она была второй женой Балтроу. Общий стаж его супружества — шестнадцать лет, но детей у него прежде не было. Элеонора же родила через девять месяцев после того, как я в последний раз спал с ней.
— Так вот почему…
— Да, вот почему мне нужны проклятые деньги Фентона. Возможно, Элеонора ненавидит меня за все, что я натворил, и мальчишка — тоже, но Бог свидетель, я обеспечу ему безбедную жизнь и приличное образование. И ей до конца своих дней не придется беспокоиться о деньгах. — Китинг перевел дыхание. — Ну, теперь-то вы возьмете меня на вечер к Воссам?
— Да, черт побери.
— Благодарю.
Пока они шли к экипажу Гривза и садились в него, герцог то и дело поглядывал на приятеля.
— А Фентон знает о мальчике? — спросил он наконец.
— Нет. Думаю, он догадался, что я отправляю деньги Элеоноре, но о своем отцовстве я ему никогда не рассказывал. Он и так с трудом терпит меня.
— А ваша… новая подруга?
— Ей все известно. Я хотел, чтобы она заранее узнала, что Элеонора в Лондоне, — на случай если они когда-нибудь встретятся. Элеонора ненавидит меня, и я не знаю, готова ли она учинить скандал только потому, что это в ее силах. Скрывать такую вероятность было бы нечестно по отношению к Камми.
Нечестным по отношению к Камми было еще кое-что — по крайней мере один пункт из этого списка Гривз мог назвать с ходу, — но, к счастью, промолчал.
Когда Камилла попросила устроить ей вторую встречу с Фентоном, у Китинга возникло отчетливое ощущение, что она соглашалась на это лишь ради него. И сознавать это было очень больно. Какими бы ни были его намерения по приезде в Лондон, Камилла Прайс безусловно ему нравилась. Да-да, ужасно нравилась. И если она вернется к Фентону только для того, чтобы ему, Китингу, достались десять тысяч фунтов… Проклятье!
Ох, какого дьявола ему вздумалось ухаживать за Камиллой Прайс, тем более спать с ней? И почему он до сих пор думал об этом? Ведь он уже испортил жизнь себе, Элеоноре, их сыну и, уж конечно, лорду Балтроу. Черт возьми, на что же он теперь рассчитывал?
Когда они подъехали к особняку Воссов, герцог вдруг проговорил:
— Знаете, я тут подумал…
— О чем? — встрепенулся Китинг.
Гривз нахмурился и сказал:
— Подождите в экипаже, а я зайду в дом и посмотрю, там ли леди Балтроу. Заодно выясню, намерена ли она посетить этот вечер. Ведь если она прислала вам визитку, то наверняка понимала, что вы попытаетесь выследить ее. И если ее у Воссов нет, то и вам там появляться ни к чему.
— Очень разумно, — отозвался Китинг. — Благодарю, Адам.
— Не стоит. Конечно, я пытаюсь исправиться, но… Родившись интриганом, остаешься им навсегда.
Криво усмехнувшись, герцог распахнул дверцу экипажа и направился к дому. Да, конечно же, он и впрямь когда-то был интриганом: долгие годы наблюдал за окружающими и манипулировал ими. Отчасти он занимался этим и сейчас, хотя уже почти утратил вкус к подобным развлечениям. Однако он приобрел немалый опыт и умел распознавать те же качества в других людях. Поэтому прекрасно знал, что Элеонора Ховард — весьма ловкая интриганка. И очень может быть, что она и дальше собиралась оставаться безутешной вдовой, которую обеспечивал бывший любовник, убивший ее мужа.
А Китинг, наверное, ничего не понял, потому и носил на плечах груз вины и, конечно, не замечал, что уже почти влюблен в женщину, на которую ему даже глядеть не следовало бы. Хотя, возможно, все он видел и все понимал — просто пытался причинить себе еще больше боли, считая ее заслуженной.
Как бы то ни было, назревала изрядная путаница. Но он, Адам, к счастью, по-прежнему любил распутывать сложные ситуации. Особенно для блага тех немногих, кого называл друзьями.
Уже три дня… Целых три дня он охотился на Элеонору, а она так и не появилась. Все ее излюбленные места — модные лавки на Бонд-стрит, чайную «Зеленое яблоко», а также Гайд-парк — он уже посетил и повидал решительно всех прекрасных лондонских дам за исключением леди Балтроу и, конечно, Камиллы.
Выбравшись из ландо Гривза, Китинг протянул руки Камилле и Софии Уайт, помогая им выйти. Примроуз-Хилл считался частью Сент-Джеймс-парка, но высший свет предпочитал ту его оконечность, где между деревьями пролегали дорожки для экипажей. Даже здесь, в уединенном уголке, сохранялась вероятность встречи со знакомыми, но она была гораздо меньше.
София осмотрелась и воскликнула:
— О, как здесь чудесно! А я думала, ради прогулки пешком нам придется тащиться на самую окраину Лондона.
Камилла состроила подруге гримаску.
— Тише, София! Сегодня мы ведем себя прилично, понятно?
— О, разумеется! — отозвалась подруга.
Камилла в очередной раз взглянула на Китинга, но тут же отвернулась. Она поглядывала на него так с тех самых пор, как он встретил ее у клуба полчаса назад. Китингу это не нравилось, но он прекрасно понимал, что причиной неловкости, возникшей между ними, был отчасти он сам, — ведь за последние три дня он не навещал ее ни разу. То есть не навещал с тех пор, как сообщил, что Элеонора Ховард в Лондоне. И он намеренно избегал встреч с Камиллой — старался не попадаться ей на глаза, несмотря на беспокойные ночи и непрестанные мысли о ней. Между прочим, она недвусмысленно намекнула, что желала помирится с Фентоном вовсе не потому, что это примирение ей необходимо, а потому, что в итоге его, Китинга, карманы наполнятся деньгами. Именно это ему и требовалось, однако он не радовался. Нисколько не радовался. Более того, ему было горько думать о том, что она приносила себя в жертву, а он лишался ее…
— Идем? — спросил Китинг, предлагая руки обеим своим спутницам.
— А как же лорд Фентон? — спросила София.
— Думаю, он решил придать нашей прогулке вид случайной встречи, — поспешила объяснить Камилла еще до того, как Китинг успел раскрыть рот.
— А… понятно, — кивнула София.
В окружении прелестных дам Китинг покинул дорожку для экипажей и направился в сторону пологого холма, где и располагался Примроуз-Хилл. Полуденное солнце уже высушило росу на траве, а легкий бриз разносил повсюду ароматы цветов и зелени. Момент был удивительно прекрасный, несмотря на тучи, явно сгущавшиеся над Китингом и одной из его спутниц.
— Я наслушалась таких ужасных сплетен в клубе… — немного помолчав, заговорила Камилла. — Какие джентльмены все-таки отъявленные болтуны.
