А вот интересно… а вот интересно, у той девушки, которая пробежала мимо Анны в осеннем лесу близ деревни со страшным названием Нижняя Курья… у великой княжны, ради которой Анна была готова пожертвовать жизнью… у нее и в самом деле в одежду были зашиты сокровища? У самой Анны ничего не было. Несколько своих колечек и серег она оставила в Полуденке у хозяев – Козыревых, – перед тем как отправилась в самый опасный путь в своей жизни. Целы ли эти вещи? Живы ли Козыревы? А все остальные Филатовы?…
Нет, надо забыть прошлое. Теперь она великая княжна Анастасия Николаевна! И ей ничего не остается делать, как только настоять на своих правах, защитить их, а потому для начала ей придется прочесть ту ерунду, которую написала для нее романистка-неудачница Татьяна Боткина, и усвоить накрепко – за исключением, конечно, всяких несообразностей, которые ей встретились и будут наверняка встречаться еще. Кстати, надо исправить в рукописи сцену, когда Анастасии в грудь попадает пуля. Шрам у Анны на спине…
Она снова открыла тетрадь.
«В сентябре начались дожди. С утра моросило, а к вечеру разошелся ливень. Дороги размокли – полужидкое земляное месиво налипало на колесные оси. Под серым небом по дороге еле тащилась лошадь, запряженная в телегу. Люди – двое мужчин и две женщины – шли рядом, чтобы поберечь животное.
Взобравшись на небольшую возвышенность, они огляделись.
Впереди простиралась пустынная равнина. Никакого признака деревни, человеческого жилья.
Полуседая женщина по имени Мария Чайковская крикнула:
– Эй, Вероника! Иди взгляни на малышку, как она там?
Веронике – свежей, румяной, крепкой – было по виду лет двадцать пять. Она подошла к телеге и подняла брезент, прикрывающий поклажу. На соломе лежала молодая девушка. Она была без сознания. Голова обмотана окровавленными тряпками. Девушка дышала с трудом.
Вероника достала из угла телеги глиняный кувшин с водой, смочила тряпку и начала делать перевязку раненой. Когда тряпка коснулась глубокой раны за ухом, девушка слабо застонала и открыла глаза, глядя на Веронику с выражением загнанного, измученного животного.
С усилием приподняв руку, девушка попыталась оттолкнуть Веронику, но снова лишилась чувств.
Вероника очистила водой края раны и облегченно вздохнула. Кожа выглядела здоровой, рубцов не было. К счастью, у раненой крепкий организм. Когда она попала к Чайковским, она была полумертвой, а теперь, кажется, близка к выздоровлению. Вероника снова прикрыла ее брезентом и спрыгнула с повозки.
– С ней все хорошо, можем идти дальше! – крикнула она.
Небольшая группа странников двинулась дальше.
Впереди шагали двое мужчин. Им было лет по тридцать, оба среднего роста, светловолосые, скуластые, с чуть раскосыми глазами. Раньше они служили в гусарском гвардейском полку, а туда набирали мужчин типично славянской внешности».
– Я больше не могу читать этот бред, – пробормотала Анна, швыряя тетрадку в угол. – Косые глаза – это что, типично славянская внешность? Быстро же забыла Татьяна, как выглядят наши соотечественники! Да здесь каждое слово лживо! Вероника? Какая, к черту, Вероника, когда ее звали Верунька, Вера!
Анна перевернулась на постели и уткнулась лицом в подушку, пытаясь успокоиться.
И привычка постоянно держать себя в руках, следить за каждым своим словом наконец победила.
Она усмехнулась, заглядывая в свою собственную душу.
Если здесь каждое слово лживо, почему бы тебе не сказать всем правду? Про то, что тебя не выносили из подвала в Екатеринбурге, недострелянную, не добитую прикладом, а все записи в медицинских документах об этих ударах на твоей голове появились благодаря стараниям Сергея Дмитриевича Боткина.
Про то, что тебя не прятали у сердобольного портного – почему не рассказать? И что, уж конечно, не вывозили в деревню под снопами соломы!
Почему не рассказать – правду, только правду! – про семью Филатовых, про то, как тебя готовили быть великой княжной Анастасией, жить ее жизнью, а если надо, то и умереть за нее? Расскажи, расскажи про березовую рощу, в которой мимо тебя пробежала девушка в коричневом пальтишке и сером платке, а ты ощутила неистовую гордость, потому что настал наконец твой час, это была просто беглянка, никто, а ты теперь – великая княжна Анастасия Николаевна, сбылось то, к чему тебя готовили, ты наконец стала ею!
Да, ты стала ею – из своего непомерного тщеславия ты заявила об этом солдатам. Они насиловали тебя – как великую княжну. Тебя везли на дрезине в Пермскую чрезвычайку – как великую княжну. Тебя повели в дом Березина, чтобы оттуда отправить в Успенский монастырь, там пристрелить и бросить твой труп в болото – как великую княжну.
Но Гайковский – Гайковский, а никакой не Чайковский! – убил охранников не ради великой княжны, а ради тебя. И спасал он именно тебя, хотя перепуганный телеграфист Максим Григорьев был убежден, что в его избушке нашла недолгий приют именно великая княжна. И брат Гайковского Сергей – а вот его и в самом деле звали Сергеем! – спрашивал Александра (это очень похоже описала в своем «творении» Татьяна Боткина!), в самом ли деле эта девушка – великая княжна, а тот ответил: «Я наблюдал за ней, когда охранял Романовых. Это чистокровная кобылка!»
В тебя стреляли, как только вы миновали эту самую станцию Чайковскую, – как в великую княжну. Налетели невесть откуда всадники – человек пять, начали палить по их повозке. Марья и Верунька лежали, отдыхали, оба брата Гайковских тянули лошадь под уздцы, помогая ей выбраться из сентябрьской, разжиженной дождями земли. Эту землю Татьяна тоже описала очень похоже… А она – великая княжна – как раз спрыгнула с воза, решив тоже пойти пешком, чтобы размять ноги.
И тут ее в спину, под лопатку, словно бы ткнуло что-то горячее и враз ледяное и острое – дьявольский коготь вонзился!
Ткнуло в спину, а подкосились ноги. Хватаясь за край телеги, она сползла на землю, закрыла глаза, и как в тумане до нее доносились выстрелы, крики, конский топот и ржание…
Потом чьи-то руки схватили ее, затрясли, раздался крик:
– Жива? Жива ты?
И снова кто-то тряхнул Анну так, что от боли она лишилась сознания.
Очнулась – вокруг все белое, прямо в глаза ярко светит керосиновая лампа. Анна чуть повернула голову и увидела прямо над собой незнакомое лицо – лицо необыкновенно бровастое, усатое, бородатое, из-за этих зарослей показалось – оно сердитое-пресердитое, это лицо, враждебное, а прищуренные глаза устремлены на нее с ненавистью!
– Тише, барышня, – сердитым голосом сказало сердитое лицо, – лежите-ка спокойно. Хотя нет, сейчас мы вас сначала перевернем на животик. Мне надобно спинку вашу посмотреть. Помогите-ка, молодой человек. Только поосторожней.
– Потерпи, потерпи, – пробормотал кто-то рядом, и она узнала голос Гайковского.
