– Насчет бумаги твоя идея? – шепнул Майк.
Реджи слегка кивнул и понизил голос:
– Так он мне все в первый раз растолковывал, когда я попросил разъяснений. Хорошая визуализация для нас, простых парней.
Полковник постучал ручкой по своей папке, оборвав гул голосов в комнате.
– Так вы нашли измерение, которое позволяет это сделать?
– Это изюминка нашего проекта, – сказал Олаф. (Майка изумило, сколько завуалированной снисходительности способен вложить в голос этот человек.) – Искать не надо. Мы просто говорим нашему оборудованию, что уже всё нашли, и система работает в соответствии с данными.
– И это действует?
– На данный момент, – закашлявшись, произнес Артур, – мы провели больше четырехсот испытаний без побочных эффектов или каких-либо последствий. Сто шестьдесят семь раз объектами были люди. И сбоев в системе за все время ни разу не произошло.
– Ни разу?
– Ни разу.
Когда Артур повторил это слово, пожилой «судья» сел. Олаф и Джейми одновременно скрестили руки на груди.
Майк нахмурился и посмотрел на Реджи. Тот быстро покачал головой в ответ. Майк схватил ручку и нацарапал в блокноте: «Если ни разу, зачем я?»
– Ну и насколько это безопасно? – спросил полковник.
– Совершенно безопасно, – сказал Артур.
Азиат постучал ручкой по столу:
– А что насчет Бенджамина Майлса?
Небольшая стайка муравьев потащила картинки и звуки. Тридцать два месяца назад Майк был в Вашингтоне. Реджи представил ему свеженазначенного заместителя директора, с которым они повстречались в холле. Тот был низеньким, но широкоплечим, с квадратной челюстью и золотисто-белобрысыми волосами. На зажиме для галстука красовался серебряный с красным щит Капитана Америки. Его кабинет был через три двери от офиса Реджи, слева.
По рядам пронеслось невнятное бормотание. Несколько человек взглянули на Реджи. Олаф и Джейми заерзали в своих креслах. Полковник и сенатор подались вперед. Артур жестко на них взглянул.
«Бен?» – написал Майкл. Реджи опять покачал головой.
– То, что произошло с мистером Майлсом, конечно, весьма прискорбно, – ответил Артур. – Мы все полюбили его за время короткого визита в Сан-Диего. Но нет никакой связи между случившимся и Дверью Альбукерке.
– Но он имел дело с вашим оборудованием, – заявил азиат, и это не было вопросом. – Семь недель назад. И сразу после произошел первый приступ.
– Первый приступ произошел также сразу после того, как он вернулся в Вашингтон рейсом «Вирджин Америка», – сказал Артур. – Вы беседовали с Ричардом Брэнсоном
[13]?
Майк снова посмотрел на Реджи, но лицо друга ничего не выражало.
– Это не ответ, – ответил азиат.
– Вы не задали вопроса, – парировал Артур, – а выстроили ошибочную причинно-следственную связь между Дверью и состоянием мистера Майлса. Я могу с уверенностью утверждать, что Дверь тут ни при чем.
– Почему?
– Потому что Дверь никак не воздействует на путешественников. До сих пор есть вероятность, что человек может пострадать от неправильного использования оборудования, но это не имеет никакого отношения к самому путешествию.
– То есть процедура в какой-то мере опасна, – констатировал полковник.
– Это все равно что спросить, опасны ли автострады, – сказал Олаф. – Хотя автострада – всего лишь длинная проезжая часть. И сама по себе она безвредна. Но возможность получить травмы, совершив какую-нибудь глупость, остается все равно.
Полковник обдумал сказанное и сделал пометку в блокноте.
Спортивная женщина, которая открыла собрание, снова пролистала свою папку.
– Доктор Кросс, – сказала она, – тут нет последних спецификаций по вашему проекту.
– Нет, мэм, – согласился Артур.
– Они где-то в другом докладе?
– Нет, – ответил он. – Часть нашего соглашения заключается в том, что мы никому не разглашаем результатов наших исследований и не передаем сведения о технологиях до тех пор, пока проект не будет готов стать достоянием общественности.
Глаза женщины раскрылись шире.
– Но это же ревизионная комиссия!
Настало мгновение, когда ученые и члены комиссии начали переглядываться между собой. Реджи придвинулся к Майку.
– Вот для чего ты здесь, – прошептал он.
– Доктор, – заявил человек в очках, – чтобы мы стали обсуждать продление вашего финансирования на следующий год, нам потребуется ознакомиться с вашими исследованиями.
– Как я только что объяснил, – сказал Артур, – никто не увидит нашу работу, пока Дверь Альбукерке не будет готова к выходу на рынок. Ни одной формулы, ни одной строки кода, ни единого чертежа. Это было условие, которое мы специально оговорили с мистером Мангусом, когда перевелись к нему из «СЕТ».
Несколько голов повернулись в сторону Реджи. Тот и бровью не повел.
Полковник ВВС захлопнул папку.
– Почему мы узнаем об этом только сейчас?
– Потому что не читаете свою электронную почту, – сказал Олаф. – Этому соглашению уже почти два года.
– Тогда, похоже, мы закончили, – решила сенатор, бросив на Реджи испытующий взгляд. – Если вы не можете продемонстрировать нам никаких свежих наработок, мы едва ли станем и дальше вас финансировать.
– Напротив, – сказал Артур, – мы можем продемонстрировать вам тот единственный результат, который на самом деле имеет значение. Как я уже говорил, Дверь Альбукерке работает.
– У вас есть видео? – спросил азиат.
Артур помотал головой.
– На базе, но мы ничего не позволяем выносить из наших лабораторий.
«Судьи» вновь разочарованно вздохнули.
Майк взялся за ручку, но Реджи опустил ладонь ему на запястье, заставив положить ее обратно.
– Прошу прощения, – сказал Артур, – но с самого начала было решено, что все сведения по этому проекту будут предоставляться строго по принципу минимальной осведомленности.
– Ну, думаю, за те деньги, о которых вы нас просите, – произнес человек в очках, – мы можем претендовать на информацию.
– Зачем? – спросила Джейми. – Среди вас нет физиков. Вы не инженеры. Не программисты. Вы все равно не поняли бы ничего из того, что мы могли бы вам показать.
– Но у нас есть люди, которые поняли бы, – сказала спортивная женщина.
– И поэтому, – подхватил Артур, – мы ни с кем не делимся сведениями.
