— А, — махнула рукой торопливая душа, — мне все равно.
— Куда торопишься? — спросил Сурков.
— В ОША, — сказала неизвестная душа и, быстро оторвавшись от облака, скрылась за горизонтом.
— Что такое ОША? — Сурков задал вопрос, но очень долго не получал ответа. Он повернулся к Галине, стоявшей с открытым ртом, как и все земные дуры. Ее взгляд постепенно становился осмысленным, и через несколько секунд она сказала:
— Они объявили набор, суки.
— Кто? Какой набор?
— ОША, Сурков, это объединенная школа ангелов. А этот торопыга мчится в приемную комиссию. Нет, все-таки какие негодяи! Хоть бы объявление дали, — Галина развела руки в стороны, явно собираясь улететь.
— Обожди, — Сурков торопливо схватил Галину, — а ты-то куда?
— Я, Сурков, всю смерть мечтала получить крылья, так что прощай!
— А как же я?
— Да пошел ты, — Галина высвободила руку и исчезла так быстро, как только это может душа.
— Нет, я балдею! — вырвалось у Суркова. — У этих, с позволения сказать, святых есть элементарное чувство ответственности?
Он, глупо хихикая, направился к ближайшей публичке. Взяв молитвенник, Сурков старательно принялся за зубрежку. Занятие его быстро сморило, и, в очередной раз вознесшись до небес, Сурков обнаружил, что сидит рядом с древней старушкой, старательно изучающей латынь.
— Сколько вам лет? — бесцеремонно поинтересовался Сурков.
— Второго года я, — ответила бабушка.
— Тысяча девятьсот? — не поверил Сурков.
— Второго года я, — раздраженно повторила душа. — А ты, санок, это зря учишь.
— Почему?
— Кому ты собрался здравные петь?
— Себе.
— В Раю такого нельзя.
— А как же?
Старушка перечисляла местную десятку РайТиВи, но Сурков ее не слушал. Он обдумывал внезапно возникшую идею и, незаметно для себя, стал мурлыкать под нос. Остановило его странное чувство. Суркову показалось, что пенопол растворяется у него под ногами, руки провалились сквозь столешницу, а, простите за выражение, зад — киселем расплывается по скамье.
— Санок! — предостерегла старушка.
Молнией пронзившая мысль утроила громкость и старания Суркова. Он уже не пел, а рычал. Ураганом выл заздравную, самозабвенно славил и просил. Вокруг него собралась стайка любопытных душ, и когда Сурков закончил молитву звучным «аминь», старушку обдало голубыми брызгами, оставшимися от души и разлетевшимися по Раю.
Глава 11
Мысль о голоде первой посетила Суркова. Он открыл глаза и увидел мутный потолок с разводами ржавых пятен и сетью мелких трещин в углу. Запах антисептиков, больничного омлета, вареной свеклы, хруст полиэтилена, шарканье домашних тапочек, гулкое эхо коридора — все это влетело в сознание Суркова, нещадно кружа голову. Он попытался пошевелить рукой: что-то слабо сопротивлялось, какой-то предмет метнулся вправо, звон разбитого стекла. Это просто музыка… Суркову еще никогда не приходилось слышать такого прелестного звука. Еще запахи! Новые, живые. Запах глюкозы и аскорбиновой кислоты и голод, голод, голод.
Сурков сел на кровати совершенно голый. До этого он был накрыт больничной простыней, теперь она упала на пол, собрав причудливые складки. Длинный коридор, в котором стояла кровать, проворно изогнулся, но Сурков устоял, схватившись за прохладный подоконник. Подоконник. Его край приятно лег в ладонь, как рукоятка спортивного пистолета. Сурков ощутил застывшие капли краски, округлый спил, достаточно неровный, чтобы быть настоящим. Сурков боялся повернуть голову, боялся, потому что уже точно знал, что именно увидит за окном. Он зажмурился так, что в темноте замелькали алые пятна, но уже через несколько мгновений любопытство взяло верх, и он увидел сначала грязное окно, затем пыльную улицу, людей, деревья, машины, небо, солнце. Все это казалось таким реальным, что Сурков закрыл глаза, пугаясь своей догадки.
«Неужели это был сон? Неужели мне все приснилось? Этого не может быть!»
Мимо него, шаркая и тяжело переставляя трубчатые ходули, проплыл преклонного возраста мужчина в полосатом халате. Он что-то проворчал по поводу разбитой капельницы и, обойдя лужу глюкозы, поковылял дальше. Сурков сбросил одну ногу на пол, проделал такую же операцию со второй конечностью. Тело его слушалось. Выглядело оно чужим и казалось онемевшим, но ноги и руки подчинялись, и Сурков попытался идти в том же направлении, в котором двигался инвалид. Скорости их были почти равны, но через несколько секунд инвалид оглянулся, вспомнил что-то про свою мать и исчез так быстро, как только мог человек на костылях. Сурков преодолел расстояние до ближайшей двери, он и не думал играть в догонялки. Опираясь о зеленую стену и медленно двигаясь дальше, парень волочил на резиновой трубке разбитую капельницу. Возле проема он несколько секунд отдохнул и заглянул за косяк. Облаченный в правильные геометрические формы и стандартный белый цвет ему улыбался холодильник ЗИЛ! Такой радостной встречи Сурков не ожидал. Он поздоровался с белым другом, подошел к нему и с вожделением потянулся к никелированной ручке. В этот момент холодильник недовольно дрогнул, изойдя холодной судорогой, громко загудел.
— Позволь мне вкусить твои дары! — обратился к холодильнику Сурков.
Холодильник ничего не ответил. Сурков понял это как знак одобрения и согласия. Он открыл дверцу и тут же ее закрыл. Минуту спустя он повторил попытку: снова потянул за ручку, но захлопнуть дверцу не сумел, она лишь чавкнула и отошла назад, оставив узкую полоску света.
— Там кто-то есть, — сказал Сурков, разглядывая через щель соблазнительный пакет кефира.
— Ох! — всплеснула руками медсестра, обнаружившая на полу голого Суркова.
Пока он поворачивал голову, медсестра исчезла, оставив в воздухе запах туалетной воды.
— Кто здесь? — недовольно спросил Сурков, уже не помня, к кому обращался.
— Добрый доктор, — ответил добрый доктор.
Медсестра с круглыми глазами выглядывала из-за плеча в белом халате. Она делала непонятные пассы и шептала в ушко доктора, на которое сползла больничная шапочка.
— Вы доктор? — не поверил Сурков.
— Да, — улыбнулся польщенный доктор, — доктор Флигель.
— Я дома, — устало обрадовался Сурков.
— Вы, голубчик, в больнице, — объявил Флигель.
— Я хочу есть, а там, — Сурков показал на холодильник, — кто-то живет.
— Да? — улыбнулся доктор. Он обогнул Суркова и шире открыл дверцу.
— Он свет зажигает, — Сурков проворно схватил пакет кефира и впился в него зубами.
Доктор, оказавшийся очень сильным, отобрал кефир, используя в качестве физической поддержки медсестру. Он уложил Суркова на неизвестно откуда возникшую каталку и отдал приказ:
