– Я запретил, – признался Кожемякин. – Там есть еще одна штука… – он замолчал, а потом напомнил: – Только весь наш разговор, как вы понимаете, неофициальный. То, что я вам расскажу сегодня, – это разглашение государственной тайны.
– Какой тайны? – удивился Евдокимов. – Одно дело делаем.
– Может быть, но тем не менее. И вот по поводу той штуки… Я, может быть, не так выразился, но судите сами… Я тоже подходил к прибывшим на «скорой» врачам, и они просили осмотреть тело, потому что врачу показалось, что, когда он попытался сначала подойти, а наши эксперты его не пустили… – он замялся. – Не знаю даже, как сказать…
– Я понял, – кивнул Евдокимов. – Врачу показалось, что Иноземцев был еще жив. Но ваши медицинские эксперты не оказывали ему никакой помощи. Врач «скорой» отказался со мной говорить, но в отношении своего предположения он проговорился. И, как мне кажется, не случайно.
– Значит, вы меня понимаете. Но я продолжу. Я говорил с генералом, пытался узнать, каким образом он оказался на мосту. И он мне ответил: «Случай, батенька. Был в театре, потом решил пообщаться с дирижером, с которым приятельствую много лет. Пропустили по рюмочке, вот и отправился к себе домой на Петроградку пешком, как раз через Поцелуев мостик. Смотрю, народ собирается, подошел к автоэвакуатору, а там наш сотрудник, он мне и доложил». Конечно, я не могу не верить своему начальнику – генерал все-таки. Однако вы понимаете, что сотрудники ФСБ менее всех остальных людей верят в случайные совпадения. – Кожемякин вздохнул: – Дальше – больше. Я имею в виду нелепые приказы. Этот генерал стал требовать, чтобы я отодвинул подальше Следственный комитет. Но это были устные указания. Я попросил письменного распоряжения. И тогда этот воспитанный и очень выдержанный человек сорвался и наорал на меня. Как на мальчишку наорал! А ведь мы знакомы больше двадцати лет, почти приятелями были. – он вновь выдержал паузу, прежде чем продолжить. – А потом, когда вы чуть-чуть не взяли Колюжного и тот взорвал себя, генерал вдруг успокоился. Даже радоваться стал. «Ну все, – говорит, – дело можно закрывать. Убийц – на судебную скамью, Евдокимову – орден, а я спокойно пойду на пенсию». Как будто ему пенсию раньше не предлагали!
– Погодите, – прервал гостя Иван Васильевич. – Возвращаясь к вашему эксперту, который предположительно мог видеть, что Иноземцев еще дышал, и не оказал ему никакой медицинской помощи… Что он за человек?
– Хороший человек. Порядочный, отличный специалист. Он, кстати, приятель того самого генерала. Мы вообще-то соседи: живем в ведомственном доме неподалеку от станции метро «Академическая». До того как переехать в более престижный район, генерал жил в этом же доме. Они с экспертом иногда футбол по телевизору вместе смотрели, выпивали по праздникам. Почти друзьями были.
– А теперь продолжают общаться?
– Мне кажется, они встречались. Они ведь с юности знакомы. Так я вот к чему веду и ради чего пришел к вам. Решил сегодня поговорить с экспертом, чтобы уже окончательно убедиться, что он что-то знает. Позвонил ему в кабинет – не отвечает, искал номер его мобильного телефона в базе управления и не нашел. Попытался узнать почему, а мне ответили, что он уволился пару дней назад. Для меня шок. Понятно, что эксперт и так уже переслужил, но уйти так внезапно, без установленных процедур… Наконец отыскал его домашний городской номер, ответил сын, сообщив, что его отец улетел на Дальний Восток. Будто бы он родом оттуда, а здешний климат губительно действует на его здоровье, а там родной брат вышел на пенсию, получил гектар земли и позвал его вместе осваивать. Речка рядом, рыбалка, охота… Вот он и переехал. Как вам такое объяснение?
Евдокимов пожал плечами:
– Я бы и сам не отказался жить в добротном бревенчатом доме на свежем воздухе, чтобы столетние кедры под окном, река рядом. Вышел из дома, закинул удочку и смотришь, как по другой стороне реки бродят маралы и пятнистые олени.
– Ну, видимо, и он такой же романтик, как и вы, – усмехнулся Кожемякин. – Но только почему вдруг такая спешка? Двух недель не прошло со дня того убийства, а он сбежал в добротный бревенчатый дом на краю света. Ну ладно. Я попытался встретиться с генералом, а тот, как оказалось, опять в клинике на обследовании – теперь уже точно на пенсию уйдет. Давно пора, если честно. Он очень сдал за последний год. Хотя и шестидесяти пяти еще нет. Один из конторы сбежал, другой уходит… А с кем я должен на эту тему говорить?
– Ну вам же генерал-майор Алексеев объяснил, что дело надо закрывать.
– Значит, вы поняли, о ком я?
– Понял, разумеется, генерал Алексеев – заслуженный человек. И есть за что его уважать. Но я, слушая вас, кажется, начинаю что-то понимать. Мягко говоря, ваше ведомство если не причастно к убийству, то об его подготовке знало и почему-то не попыталось воспрепятствовать.
– Вы правильно меня поняли, Иван Васильевич. Генерал Алексеев что-то знает и пытается это скрыть от меня. Только зачем на меня орать, делать из меня дурака? Проще было бы сказать: не твое дело, это большая политика. Я – старый служака, преданный нашей конторе до самых кончиков ногтей. Я бы понял и никому не мешал. Могу понять, что у Иноземцева были шансы стать президентом, небольшие, но если повернуть ситуацию, помывочнойшансы могли увеличиться.
– Как повернуть? – не понял Евдокимов.
– Болезнь нынешнего президента или еще что-то. А кто вместо него? Я, например, не вижу равнозначного политика, который сможет занять его место. И никто не видит. А Дмитрий Захарович достаточно молодой, обаятельный. Правда, бабник, но для большинства мужчин это плюс, да и для многих женщин тоже. Наше ведомство прослушивало его переговоры, он прекрасно был об этом осведомлен, но, не стесняясь, материл и нас, и всех своих знакомых, и соратников… А как он о женщинах отзывался – это особая тема. Наши иногда сливали эти переговоры в сеть. Но это только прибавляло Иноземцеву популярности – дескать, рубит правду-матку настоящим сочным языком. То, что он коррупционер, не доказано. А что богат – ну пусть. Просто когда-то поднял с земли то, что валялось под ногами. Не он, так другой забрал бы. Иноземцев был величайшим циником. Вы не слышали его телефонный разговор, когда ему сообщили об обстоятельствах смерти его друга Бориса Борисовича Софьина! Помните, наверное, что случилось на его яхте во время перехода из Стокгольма?
– Конечно, я сам туда на пограничном катере подскочил и застал, как говорится, развязку.
– Так вот, когда Дмитрию Захаровичу сообщили о смерти Софьина, он сначала не поверил и переспросил. А потом захохотал, просто рыдал от смеха. Сказал, что более глупой и смешной истории не слышал за всю жизнь. Чтобы Борька – взяточник, мелкий воришка, педофил – и вдруг убийцей оказался. А ведь это он отзывался так не только о своем бывшем заместителе, это он о своем друге так говорил! А теперь подумайте сами: нужен ли стране такой президент? Нужно ли, чтобы была хотя бы малейшая возможность, чтобы такой циник возглавлял наше государство?
– Не важно, что я думаю, – покачал головой Иван Васильевич. – Преступление есть преступление. И если вам кажется, что к нему причастна контора, то нужны доказательства этой причастности. А у вас нет даже улик.
