Синицын тут же приладил ему на голову шлем и буркнул:
— Попался бы ты мне на фронте.
Пуговкин с восхищением поддакнул:
— Вылитый Ганс. Етить твою наперекосяк.
— Что? — бурно возмутился эсер. — У меня шкура не казенная. Вы как хотите, а я...
Желания веселиться у меня никакого не было, да и раны как-то некстати разболелись, поэтому рык вышел очень натуральный:
— Отставить смехуечки, господа офицеры. Прикажу, ночные горшки на голову напялите. Живо пакуйте все в машину и отправляемся.
«Господа офицеры» сразу же заткнулись и умелись исполнять приказ. А когда я вышел вслед за ним из каморки, появилась тетя Афендула.
Гречанка шагнула ко мне и коротко спросила:
— За Ясминой едешь?
— Да.
— Храни тебя Господь, сынок! — тихо сказала гречанка и истово перекрестила меня почерневшей от старости иконой. — Я буду молиться за вас. — Потом надела мне на шею небольшую ладанку, подтолкнула к машине и сурово добавила: — А когда привезешь ее, сразу побей. Чтоб запомнила науку. Но не при всех. А теперь иди...
ГЛАВА 25
Бывшая Османская империя.
Константинополь.
Галата. 5 февраля по старому стилю. 1920 год. 21:30
— Па-а-апрошу предъявить документы! —категорично заявил усатый коренастый капрал и важно положил руку на кобуру.
Его подчиненные, три высоченных худых негритоса, отчаянно мерзли на разыгравшемся ветру, пританцовывали вокруг нашей машины и, судя по всему, служебного рвения своего командира ну никак не разделяли.
Я про себя выругался. Это же надо было, благополучно добравшись почти до самого места, прямо лоб в лоб столкнуться в переулке с клятым патрулем французских зуавов. И что теперь? Документы в любом случае показывать нельзя. Голимое палево. Особенно если придется разбираться с красными наглухо. Валить французиков тоже не вариант. Народу еще полно на улочках, чисто не уйдешь, по-любому кто- нибудь заметит. Вот же непруха...
— А в чем дело, капрал? — спокойно поинтересовался Синицын. — До комендантского часа еще полчаса.
— Служба, месье, — француз немного сбавил тон, — чертова служба. Так что...
— Может, вам немного согреться в подходящей таверне? — миролюбиво заметил штабс-капитан. — Да пропустить по стаканчику горячего винца со специями. Готов ссудить коллеге пару франков... — не выходя из машины, Синицын вложил в руку капралу купюру.
Француз крутнул головой, строго рыкнул на негров, заставив их моментально принять строевую стойку, потом вежливо откозырял нам и не спеша продолжил свой путь.
— Молодец, — сдержанно похвалил я штабса и с неожиданной ностальгией вспомнил общение с гаишниками в своей прошлой жизни.
— Да чего уж, — скромно отозвался Синицын, со скрежетом переключил передачу и рванул с места. — С лягушатниками и итальяшками всегда можно договориться. А вот с бриттами...
— Ага, — поддакнул Игнашевич. — Эти свои ребята. А англы — сволочи. Такое впечатление, что они остальных за людей не считают. Надменные — куда там.
— Чуждые людишки, — со вздохом высказался Пуговкин. — Другие. Все беды в мире от них. Правда, как в рыло дашь, вся спесь разом слетает. Помню, как в десятом году...
За разговором мы не заметили, как добрались до окраин Галаты. Машина попетляла по улочкам и затормозила в узком переулке.
— Прибыли, — доложился Синицын и ткнул рукой в окошко в двухэтажный особняк. — Вроде здесь.
Запущенный дом выглядел нежилым, однако на втором этаже через щели в ставнях проблескивал огонек. Из подворотни его не было видно полностью, поэтому я вышел из машины, осмотрелся, прогулялся на улице, изображая подвыпившего обывателя, а потом вернулся в салон.
Личный состав дружно уставился на меня в ожидании инструкций.
— Наша задача, — я поерзал на сиденье, стараясь устроиться так, чтобы не беспокоить раны, потом продолжил: — Наша задача дождаться полночи. Ровно в полночь из здания должны вывести Ясмину и передать ее нам. Если этого не случится, придется войти в дом и убить всех, кто там находится. Предположительно трех человек. Они вооружены легким стрелковым оружием, поэтому не будут представлять для нас особой опасности. Ясмина скорее всего находится в подвале. Возможно, там с ней будет еще одна женщина. Внутри будем действовать по обстоятельствам. На данный момент — это все, что я могу сказать. И еще, так как операция немного выходит за рамки служебных обязательств, после дела всех вас ждет материальное поощрение. А теперь экипируемся, господа.
Закончил говорить и невольно скривился от своей насквозь казенной речи. Но соратники все восприняли как должное.
— Сделаем, — с готовностью согласился Игнашевич. Было видно, что ему не терпится пустить в ход свой дробовик.
Синицын просто кивнул, оставаясь внешне спокойным, а вот Пуговкин всем своим видом демонстрировал, что ему совсем не улыбается лезть в заварушку. Но никаких ремарок и возражений от него не последовало.
Экипировка много времени не заняла. Кираса сильно давила на рану, так что я от нее отказался, вооружился пистолетом-пулеметом и перекинул через плечо сумку с тремя гранатами.
Личный состав вооружился по полной, даже каски напялили и теперь позвякивали железом при каждом движении.
Потянулось тягостное ожидание. На улице стояла непроглядная тьма, небо плотно затянули облака, в щелях заборов свистел ветер, и как назло, где-то неподалеку принялась завывать какая-то собака.
Особого волнения я не чувствовал, но места себе все равно найти не мог. Трясло так, что зубы невольно стали отбивать чечетку. Дико захотелось вылакать фляжку с коньяком до самого дня, но я только отхлебнул глоток, потом решительно спрятал ее в карман. Не хватало еще бухим под пули лезть. И так в башке все крутится, как на качелях.
Наконец стрелки на часах показали ровно полночь. Я уставился на особняк, ожидая, что вот прямо сейчас его двери распахнутся и на крыльце появятся женщины. Каким образом Кет собиралась решить вопрос по-хорошему, я не знал и, честно говоря, мало верил в это, но очень хотелось обойтись без стрельбы. Черт с ними, с загубленными душами, их и так достаточно, но мысль о том, что при заварушке может пострадать Ясмина, вызывала откровенное страдание. Права была тетка Афина. Вот вытащу клятую девчонку, а потом вздую так, что неделю спать на животе будет.
— Десять минут первого... — тактично напомнил Синицын.
— Вперед.
Через минуту мы уже находились около бокового входа в особняк. Я прислушался, а потом дал отмашку Пуговкину. Вахмистр ловко просунул ломик в щель и одним рывком взломал дверь.
Первым вошел Игнашевич с дробовиком наперевес, за ним Синицын, потом я, а уже за мной бывший жандарм. Черт его знает, как правильно штурмовать здания, так что приходится импровизировать.
