– Я ни о чем не буду расспрашивать вас, Олег Орестович, – хозяин кабинета сосредоточенно придавливал табак в трубке мельхиоровой лопаточкой, – ибо знаю о вас практически все, что мне нужно. И даже то, что не нужно: от номера приказа, коим вы уволены на пенсию, до размера камня, который сидит у вас в желчном пузыре… Но это к слову… Кстати, его надо удалять. И вместе с пузырем. Это пустяки. Если доверитесь, я это сделаю как-нибудь… Н-да! Простите мне совершенно праздное любопытство, и поверьте, оно не имеет под собой никакого практического смысла! На кого вы работаете? Вот сейчас в новом вашем качестве – на родные органы? На ФСК? На ГРУ?..
– В новом своем качестве я работаю только на самого себя.
– Но ведь ваши коллеги приезжали ко мне по вашей, так сказать, наводке?
– Судя по их отчету, это скорее ваши коллеги, чем мои…
– Вот как? Интересно! Что же они там написали?
– Они написали, что ваша богоугодная фирма занимается выращиванием шампиньонов и нутрий в полном соответствии с законом.
– Ну, они, конечно, резко сузили спектр нашей деятельности. Однако в главном – правы: мы работаем во благо обществу и государству. Вы не согласны? – Герман Бариевич пыхнул медовым дымком раскуренной трубки.
– Нет.
– Напрасно. Давайте договоримся так: если вы на все мои аргументы три раза скажете «да», то это тройное согласие дезавуирует ваше «нет». Итак, согласны ли вы с тем, что людям, которые решились на самоубийство, совершенно не нужны их почки, хрусталики, мозговые оболочки и прочие органы, в то время как другие люди, которые очень хотят жить и должны жить, обречены на гибель или слепоту из-за болезней этих органов. Так вот, согласны ли с тем, что такое положение вещей в природе и обществе несправедливо?
– Да.
– Прекрасно. Один-ноль в мою пользу… Кстати, зря вы от всего отказались. Чашечка жасминового чая вам бы не повредила. Заказать?
– Если я скажу «да», это не будет считаться два-ноль в вашу пользу?
Герман Бариевич рассмеялся.
– Нет, конечно!.. Вы молодец, не теряете чувства юмора даже в гробовых ситуациях…
Второй аргумент: народ, население, популяция нашей страны на грани, а может быть, за гранью физического вырождения. Вы знаете, что каждый шестой призывник в армии – дебил в той или иной степени. Каждый третий – пьет, и как пьет. Ну, статистику по алкоголизму и преступности вы лучше меня знаете. А бомжи – живые трупы, рассадники всех мыслимых и немыслимых инфекций. У государства нет средств сейчас на их лечение, содержание. И неизвестно, сколько лет пройдет, пока они появятся. Но каждый день множит язвы, заразу… Ну, вы сами, как бывший медик, не можете не согласиться, что ни один из пороков нашего общества не только не приостановлен, но, напротив, прогрессирует с бешеной скоростью. Вы согласны со мной, что вырождение нашего этноса происходит на генетическом уровне и нужны действенные радикальные меры?
– Да.
– Вот теперь два-ноль… Вы как хирург понимаете ведь, что, отсекая гангренозный орган, вы спасаете все тело, весь организм. Увы, вырождение нации выхлестнуло за рамки абстрактного гуманизма. Народ надо спасать хирургическими средствами. Социальная хирургия – вот то, чем занимается «Эвтанатос». Можно грубее сказать – социальная ассенизация. Мы подбираем отбросы общества, гниение которых заражает здоровые слои. Мы подбираем в прямом смысле – в стельку пьяных мужиков и баб – с тротуаров. Никакой ЛТП их не спасет. Женский алкоголизм вообще не излечивается.
– Но кто-то из них, может быть, просто перебрал свою норму. Случайно упал. У него жена, дети…
– Бросьте… Мы-то видим, что это за типаж. Чаще всего забираем завсегдатаев вытрезвителей. На них уже пробы негде ставить… Привозим вокзальных шалашовок – это самое что ни на есть биологическое оружие. Брошенные дауны и дебилы…
– Постойте, но все это уже было. Люди Гиммлера уже очищали арийскую расу от психбольных, уродов…
– И до Гиммлера было! В Спарте сбрасывали со скалы неполноценных младенцев. И уж если быть объективным, что бы там ни визжали об общечеловеческих ценностях, то генетика немецкого народа ныне значительно чище и лучше, чем у их спившихся победителей. Так давайте спасать победителей, а не разглагольствовать о том, что всякая жизнь есть абсолютная ценность. Не всякая! И вы это прекрасно знаете, как знаете и то, что земной шарик скоро не в состоянии будет прокормить человеческую биомассу. Ага, вас покоробила «человеческая биомасса»! Ну а чем лучше «народные массы», которые не сходили с уст наших правителей? Вслушайтесь только – на-род-ные мас-сы. Рвотные массы… Так вот, я, вы уже, конечно, приклеили мне ярлык неомальтузианца, мизантропа и кого там еще из большевистской терминологии? Ладно, я утверждаю, прогнозирую, обещаю, что к середине двадцать первого века, если нашу биомассу не проредят войны и эпидемии, каждому землянину, каждому нашему сопланетянину придется проходить после сорока или пятидесяти лет специальную аттестацию на продолжение своего биологического существования. А каждой половозрелой человеческой особи – получать репрокарту, то есть разрешение на производство потомства. И так будет, черт побери! И в этом нет ничего ужасного. Привыкнут все, как привыкли когда-то к талонам на колбасу. Вы согласны со мной, что так и будет?
– Возможно. Я не футуролог. Но если и будет, то, как вы сами заметили, – под контролем государства и в рамках закона. А не подпольно, как это делаете вы.
– Я бы рад неподпольно! Да где у нас нынче государство? И что ей, этой своре перекрасившихся коммуняк, генетическое здоровье народа? Они даже стратегический резерв донорской крови спустили… Я сейчас один, в лице своей фирмы, делаю для России больше, чем нынешний Минздрав и ваше МВД, вместе взятые! Sic! Один бетапротеин чего стоит… Кстати, что вы сделали с тем препаратом, что вернулся из Венеции?
– Высыпал в унитаз как наркотик.
Герман Бариевич схватился за голову и отнюдь не театрально:
– Вы варвар! Лучше бы не говорили!.. Боже. Год работы…
– Там не было этикетки, что это бетапротеин.
– Только это вас и спасает… Ладно. Если будете себя хорошо вести, вы узнаете, что это такое. А пока – согласны ли вы со мной в том, что моя деятельность носит объективно полезный для общества и государства характер?
Еремеев не торопился сказать свое последнее «да». Проблема трансплантационного донорства – скользкая штука. Сотни философов, медиков, богословов, юристов во всем мире пытаются ее решить, доказать или опровергнуть моральную приемлемость исцеления одного человека за счет здоровья другого, тем более ценой жизни донора, каким бы мерзавцем он ни был. Сам же никогда всерьез о ней не задумывался, пока не угодил в лапы практического милосердия…
– Я подчеркиваю слово «объективно», то есть независимо ни от каких религиозных и моральных догм.
– Если говорить о принципе чистой целесообразности, то – да.
– А если без «если», без оговорок?
