— А зачем вы нам все это показываете? — спросила Дженни Линн.
— Вот именно, — поддержал ее Амар Сингх. — Лично меня больше интересуют новые технологии, мистер Дрейк. Как именно вы берете образцы столь разнообразных жизненных форм? Тем более, вы намекнули, что, в основном, вас интересуют формы, которые отличаются чрезвычайно малыми размерами. Бактерии, черви, насекомые и так далее. К примеру, сколько подобных биологических образцов вы добываете и обрабатываете за час? За день?
— Лаборатория ежедневно отправляет сюда грузовик, — ответил Вин, — чтобы забрать снятые с микроскопической точностью срезы почвы, определенные растения и вообще все, что наши лаборанты ни запросят. Так что вполне можете рассчитывать на то, что свежий материал для исследований будет поступать вам ежедневно, да и что в принципе вас обеспечат абсолютно всем необходимым для работы.
— Значит, каждый день приезжают? — уточнил Рик.
— Совершенно верно, около двух часов дня, мы лишь ненамного с ними разминулись.
Дженни вдруг присела на корточки.
— Что это? — спросила она, указывая пальцем в землю — на нечто вроде крошечного, не больше чем в ладонь, прямоугольного шатра, поставленного на плоскую бетонную коробочку.
— Ах да! — отозвался Дрейк. — Хвалю за наблюдательность. Здесь такое практически по всей территории раскидано. Это базовые станции. Для чего они, объясню позже. Вообще-то, если вы уже готовы ехать назад, то, полагаю, вам самое время узнать, чем же на самом деле занимается «Наниджен».
К машинам группа двинулась в обход, вокруг небольшого стоячего пруда с коричневой водой, над которой нависали широченные пальмовые листья и кроны невысоких бромелий.
— Пруд называется Пау Хана, — сообщил Дрейк. — «Дело сделано» по-местному.
— Довольно странное название для утиного пруда, — заметил Дэнни. — Тем более что он именно утиный. На том пути я заметил тут три или четыре утиных выводка.
— А вы заметили, что тут еще произошло? — спросил Винсент.
Мино отрицательно покачал головой.
— Что-то страшное?
— Это как посмотреть. Гляньте-ка вон на те ветки футах в трех над водой.
Все остановились, внимательно присматриваясь. Первой это увидела Карен Кинг.
— Серая цапля! — выдохнула она, кивая.
Над водой, возвышаясь над ней фута на три, застыла грязно-серая птица с длинным острым клювом и пустым туповатым взглядом. Взъерошенная, неопрятная, заторможенная — вид у нее был такой, будто ей все далеко до лампочки. Абсолютно недвижимая, она идеально сливалась с тенями пальмовой листвы.
— Она может стоять так часами, — прошептала Карен.
Студенты понаблюдали за ней еще несколько минут и уже собрались было двинуться дальше, когда у берега пруда показался утиный выводок. Утята старательно укрывались в траве и на чистую воду не совались, но это не помогло.
Одним быстрым движением цапля оказалась прямо посреди выводка, взбаламутив воду, и буквально через секунду один из утят уже трепыхался у нее в клюве.
— Уф-ф! — выдохнул Дэнни.
— Ого! — вырвалось у Дженни.
Цапля запрокинула голову, уставившись в небо, резко дернула распахнутым клювом, и несчастный утенок окончательно исчез у нее в глотке. А потом она опять опустила голову и все в той же позиции застыла среди пестрых теней. Все это заняло всего несколько секунд. Даже не верилось, что тут вообще что-то произошло.
— Отвратительное зрелище, — проговорил Мино.
— Так уж устроен мир, — заметил Дрейк. — Как вы можете заметить, дендрарий отнюдь не перенаселен утками, и вот вам причина, почему. О! Если не ошибаюсь, вот и наши машины, которые отвезут нас обратно в лоно цивилизации.
Глава 8
Индустриальный парк «Каликимаки».
28 октября, 18:00
Перед возвращением в центральный офис «Наниджен» за руль открытого «Бентли» посадили Карен Кинг. В него забрались и все остальные студенты, в то время как Элисон Бендер с Вином Дрейком устроились в спортивном «БМВ». Не успели они еще как следует отъехать от дендрария, как аспирант Дэнни Мино внушительно откашлялся.
— Лично я считаю, — начал он, стараясь перекричать свист встречного ветра, — что термин «ядовитые растения», употребленный Дрейком, — не более чем повод для дискуссии.
Выражение «повод для дискуссии» было у Мино вообще едва ли не самым излюбленным.
— Да ну? С чего это вдруг? — буркнул Амар. Он в особенности терпеть не мог Дэнни.
— Ну, уже само по себе определение «ядовитый» — более чем расплывчатое, — тут же принялся за объяснения Мино. — Ядом мы именуем любое вещество, которое способно причинить нам вред. Или только считаем, что способно. Но на самом-то деле оно может оказаться и не столь уж вредным. В конце концов, тот же стрихнин выписывают в качестве патентованного лекарства еще с начала тысяча восемьсот восьмидесятых годов. Считалось, что это отличное тонизирующее средство. Его до сих применяют при алкогольных отравлениях, если не ошибаюсь. То дерево не стало бы брать на себя хлопоты по выработке стрихнина, если бы не преследовало при этом какие-либо практические цели — в данном случае это почти наверняка самооборона. Стрихнин вырабатывают и другие растения, типа белладонны. Всегда должна быть какая-то цель.
— Ну да, — фыркнула Дженни Линн. — Чтобы тебя не съели.
— Это с точки зрения растения.
— Равно как и с нашей точки зрения, поскольку белладонну мы тоже не едим.
— Но если говорить о людях, — Амар повернулся к Мино. — Ты нам доказываешь, что для людей стрихнин не опасен? Что на самом деле это не яд?
— Вот именно! — отозвался тот. — Уже сам базовый подход здесь довольно скользкий. Я бы даже сказал, совершенно неопределенный. Термин «яд» нельзя отнести к какой-либо четкой категории явлений.
Машина огласилась стонами.
— Может, сменим тему? — предложила Эрика.
— Я просто хотел сказать, что определение того, является ли то или иное вещество ядом, — не более чем повод для дискуссии.
— Дэнни, да у тебя все — повод для дискуссии, — проворчала Молл.
— В некотором роде да, — ответствовал Мино, важно кивая. — Потому что я не принимаю научный подход к видению мира, в котором все четко определено и разложено по полочкам.
— Вообще-то мы тоже, — сказала Эрика. — Но есть вещи, поддающиеся многократной проверке, что дает нам все основания верить в их существование.
— Может, такая точка зрения просто удобней? Всего лишь умиротворяющий самообман, которым страдает большинство так называемых ученых? Все-то они знают, все-то они могут… Но в реальном мире бал правят исключительно властные структуры, — сказал Мино. — И вы сами прекрасно это знаете. Кто обладает в обществе властью, тот и определяет, что именно изучать, за чем именно наблюдать, о чем именно и как именно думать. Ученые толкутся в очереди к тем, кто обладает реальной властью. А куда деваться — именно властные структуры и способны оплатить их счета. Не будешь играть по предложенным властной структурой правилам — останешься без денег для исследований, без должности, без публикаций. И скоро ты никто. Нет тебя. Считай, что умер.
