Шелби вскидывает руку.
– Не смей. Мама с папой меня убьют, ты же знаешь. – Она непреклонна.
Колтон недовольно вздыхает, затем будто бы вспоминает, что я все еще здесь, и улыбается, но уже несколько натянуто.
– Папы тут нет, Шел. К тому же она подруга, а не клиент.
– Колтон, я не могу тебя отпустить как раз из-за этого. Родителей тут нет. Папа оставил меня за главную. И если что-то случится…
– Ничего не случится. Мы не будем брать байдарку из магазина, возьмем папину, она на заднем дворе.
Шелби тяжело вздыхает и закусывает нижнюю губу. Она явно взвешивает все за и против.
– Не в этом дело.
– А в чем тогда? – не сдается Колтон. – Все будет в порядке. Со мной все будет в порядке.
Он прижимает руку к груди – незаметный, казалось бы, жест, но я обращаю внимание. И мне он понятен.
– Колтон… – Голос Шелби дрожит, ее одолевают сомнения.
– Скажи «да», – улыбается он, и на щеках его появляются ямочки. – Пожалуйста! Куинн хочет покататься. Она новичок. Неправильно отпускать ее одну. Если мы так поступим и папа об этом узнает, он очень рассердится.
Шелби задерживает взгляд на Колтоне, и ее упрямство сменяется покорностью. Я вспоминаю пост в ее блоге о том дне, когда брат впервые после болезни вернулся на воду. Как он был счастлив вновь заниматься любимым делом, даже несмотря на то, что семья за него переживала.
– Ладно, – отвечает она после паузы. – Но ты должен вернуться через пару часов. В три придут клиенты, надо будет им помочь. И не забудь…
– Понял, – перебивает ее Колтон.
– И телефон возьми, – добавляет она. – Если вдруг что…
Он обнимает Шелби за плечи и крепко сжимает.
– Все у нас будет хорошо, обещаю. Правда?
Колтон смотрит на меня, и я внезапно чувствую ответственность перед Шелби. Ведь это его сестра. Именно она поддерживала Колтона и заботилась о нем столько времени.
Я робко смотрю на нее, но она кисло мне улыбается.
– Правда, – наконец отвечаю я, и это слово дается мне с трудом. Становится не по себе от мысли, что я увязла во всем этом еще глубже.
Колтон хлопает в ладоши.
– Класс! Тогда я за байдаркой! Буду через минуту.
– Хорошо, – киваю я. – Я тогда… схожу за сумкой.
Разворачиваюсь, потому что не горю желанием оставаться наедине с Шелби, но замираю, когда она мягко берет меня за руку и пристально смотрит на мою губу.
– Так это ты та девушка, которую Колтон возил в больницу?
Мое сердце начинает биться чаще.
– Да.
– Осторожнее, – говорит Шелби. – Швы нельзя мочить.
Знаю, что она имеет в виду швы, и только, но ее тон заставляет вспомнить о той рыжей медсестре. Киваю, будто выслушала очередное мамино наставление.
– Ладно, – делаю шаг назад. – Было приятно познакомиться.
– И мне. – Она улыбается, но не заходит обратно в магазин.
Разворачиваюсь и пересекаю улицу. Стараюсь не торопиться, думаю о том, что Шелби провожает меня взглядом. Когда подхожу к машине, то искоса смотрю на нее, и она машет мне рукой. Намек понят. Я открываю дверь, проматывая в голове весь разговор – ее беспокойство, его настойчивые заверения, – и начинаю нервничать. Все ли с ним в порядке? Шелби уже давно ничего не писала в блоге, поэтому я не знаю, есть ли поводы для волнений…
Что я делаю, что я делаю, что я…
Слышу шум мотора и знаю, что это Колтон – с байдаркой, которую он уже успел прикрепить к крыше автобуса, и багажом в виде переживаний его сестры и моих обещаний быть осторожной.
– Быстро ты, – говорю я.
– Надо ехать скорее, пока она не передумала. – Он улыбается мне сквозь открытое окно. – Забирайся.
И снова, несмотря на голоса в моей голове, которые просят меня не делать этого, потому что на кон поставлено многое, потому что я поступаю нечестно по отношению к Колтону и понятия не имею, что творю, – я все же слушаю тонкий, еле слышный голосок. Он исходит откуда-то из глубины сознания и настойчиво шепчет: «Вперед…»
Глава 17
Никто – включая поэтов – так и не измерил, сколько всего способно выдержать сердце.
Зельда Фицджеральд
МЫ СТОИМ НА КРАЮ ОБРЫВА и смотрим на волны, которые разбиваются о скалы с такой силой, что шум отдается в груди.
– Эм. Не думаю… – качаю головой я. На этот раз стоит прислушаться к голосу разума и инстинкту самосохранения.
– Кажется, с греблей сегодня не выйдет, – говорит Колтон, и я мысленно соглашаюсь с ним.
Мы наблюдаем за тем, как очередная волна взлетает над скалами. А ведь вчера океан казался таким спокойным.
– У меня есть идея получше. Пойдем.
Мы возвращаемся в автобус. Я устраиваюсь поудобнее и вытягиваю ноги. Колтон оборачивается, когда сдает назад. Он кладет руку на подголовник моего сиденья и слегка задевает плечо кончиками пальцев. Я чуть вздрагиваю. Он замечает это, когда мы встречаемся взглядами, и поспешно убирает руку.
Щеки заливаются румянцем, и я смеюсь.
– Что? – спрашивает Колтон.
– Ничего, – отвечаю и перевожу глаза на приборную панель, на доску для серфинга, которая лежит сзади на кровати, на припорошенный песком коврик в ногах, лишь бы не смотреть на него. Боюсь того, что он может увидеть в моих глазах.
Внезапно замечаю небольшую прозрачную коробочку – похожая есть у папы, и мама каждое утро наполняет ее новой порцией лекарств. В этой коробке два ряда, в каждом отделении лежит как минимум по одной таблетке, а вместо дней недели на пластике маркером написаны часы и минуты.
Я уже почти готова задать вопрос, но тут Колтон замечает, куда направлен мой взгляд, подбирает коробочку, кладет ее в кармашек на двери и натянуто улыбается.
– Витамины, – объясняет он. – У сестры пунктик на этот счет. Всегда приходится брать с собой.
Что-то в его тоне и в том, как он смотрит вперед и почти не моргает, отбивает у меня желание задавать вопросы. Да мне и не нужно. Я и сама понимаю: никакие это не витамины.
Мы проносимся по трассе вдоль побережья. В автобусе открыты окна, наши лица обдувают потоки ветра, громко играет музыка, – слова не нужны, и это хорошо. Мы забываем об этом неловком моменте.
– Так куда мы едем? – пытаюсь я перекричать музыку.
Дорога изгибается дугой. Она уводит нас прочь от океана, и мы сворачиваем на выезд. Колтон делает песню чуть тише.
– В еще одно место, которое я очень люблю, – объясняет он. – Но сначала нам нужно запастись едой.
