Победа над Россией уже не казалась быстрой и легкодостижимой.
Та ночь началась со странных, даже непостижимых событий.
Вечером по указанию Степана Осиповича летучий отряд отправился в поиск к острову Эллиот на разведку; в непроглядной тьме заблудились и отстали от своих миноносцы «Страшный» и «Смелый». Пользоваться световыми сигналами было строжайше запрещено, дабы не обнаружить себя; маленькие корабли плутали в одиночестве, пытаясь найти своих.
Наконец капитан «Страшного» в кромешной тьме разглядел тёмные силуэты и редкие искры из низких труб. Миноносцы! Свои. С облегчением выдохнул, велел рулевому пристроиться в кильватер.
Когда начало светать, с мателота запросили позывные. «Страшный» ответил короткими высверками аппарата Ратьера – и в следующий миг над Жёлтым морем заверещали сигналы тревоги; вспышки выстрелов опередили рассвет.
Это были не свои. Это были японские истребители, которые прикрывали тайную ночную операцию по минированию выхода из порт-артурской бухты.
Расстрелянный в упор русский миноносец тонул, когда на помощь ему бросился дежурный крейсер «Баян»; эскадра поднимала пары и снималась с якорей.
«Баян» отогнал японских стервятников бешеным огнём и поспешил к месту гибели товарища; среди обломков удалось выловить только пятерых матросов, чудом уцелевших в яростной схватке. Шестому бросили конец; он лежал на обломке решётчатого люка на спине; живот его был рассечён осколком, внутренности вывалились.
– Держись, голубчик! – кричали с «Баяна». – Хватай конец, вытянем.
Матрос попытался нащупать канат, но бессильная рука соскользнула. Прохрипел:
– Не могу, братцы. Помирать буду.
Откинулся на решётке; угасающий взгляд упёрся в чужое небо.
Вахтенный офицер собирался скомандовать спуск шлюпки, но не успел: вода недалеко от борта вдруг вспучилась, закипела и породила высокий фонтан от падения тяжёлого восьмидюймового снаряда.
К месту гибели «Страшного» спешили четыре японских крейсера: открыв беглый огонь, понеслись на перехват, стремясь отрезать русский корабль от входа в порт.
«Баян» отходил, резко меняя галсы, сбивая тем самым вражеских наводчиков и отвечая из кормовой башни. Одновременно прикрывал корпусом второй заблудившийся ночью миноносец – «Смелый»; так в драке более сильный прикрывает от ударов слабого товарища.
Макаров, верный своему порывистому нраву, не стал дожидаться готовности всей эскадры. Счёт шёл на минуты: адмирал без проверки и траления фарватера повёл на выручку «Баяна» импровизированный отряд из двух броненосцев и четырёх крейсеров.
Японцы, словно мазурики, испугавшиеся грозного городового, порскнули в разные стороны. Небо испачкали густые дымы: это адмирал Того вёл свой флот на выручку крейсеров.
Степан Осипович обрадовался: наконец-то настоящее дело, наконец-то ему удастся навязать осторожничающим японцам сражение! Включив в боевую колонну подоспевшие броненосцы «Победа» и «Пересвет», адмирал велел изменить курс и идти на решительное сближение с противником.
Но японцы не спешили сокращать дистанцию, словно заманивали.
Палуба флагманского «Петропавловска» дрожала то ли от злого возбуждения, то ли от напряжённой работы машин; комендоры вглядывались в дымку, ища силуэты вражеских кораблей и с нетерпением ожидая данных от дальномерщиков; грохотали цепи, поднимающие в огромные башни грозные двадцатипудовые снаряды.
«Петропавловск» дал несколько залпов; но расстояние было слишком велико.
С «Баяна» сообщили: японская эскадра в полном составе. Шесть броненосцев, шесть броненосных крейсеров, бронепалубные крейсера и миноносцы без счёта. Подавляющее преимущество – за адмиралом Того.
Степан Осипович скрепя сердце распорядился возвращаться.
У кормовой башни главного калибра, широко расставив ноги, стоял именитый художник Верещагин в наброшенной на плечи бобровой шубе: утро выдалось прохладным, а ветер – пронзительным. Знаменитый баталист точными росчерками карандаша набрасывал силуэты вражеской эскадры, расплывающиеся в утренней дымке.
– Василий Васильевич, жарко будет, – сказал мичман.
– Так шубу сниму.
– Да не в этом смысле. Возможен обстрел, осколки. Опасно. Может, пройдёте в боевую рубку? За бронёй-то спокойнее.
– Там видно плохо, щели смотровые больно узки. А мне обзор нужен.
Мичман собирался возразить, но не успел.
Броненосец вздрогнул всем могучим телом: оглушительно загрохотало, столб чёрного дыма вырвался из развороченного носа. Оранжевое пламя разорвало бронированную палубу, словно лист бумаги из блокнота художника; и почти сразу рвануло по центру корпуса, разворотив паровые котлы. Корабль с резким креном на правый борт погружался в воду носом; на задранной в небо корме продолжали вращаться огромные бронзовые винты, словно махали на прощание ошарашенным сигнальщикам кораблей эскадры.
Рванул кормовой погреб боезапаса, и страшную картину гибели флагмана заволокло непроницаемой жёлто-бурой стеной.
Когда облако дыма и пара рассеялось, на поверхности остались лишь обломки и редкие чёрные мячики – головы уцелевших.
«Петропавловск» исчез через две минуты после взрыва – и тут же взорвалась «Победа». С сильным креном поковыляла в гавань.
Комендоры русской эскадры яростно расстреливали безвинные волны Корейского залива: кто-то сказал, что на броненосцы напали японские субмарины.
Шлюпки спасли едва восемьдесят человек, погибло почти семьсот. Тела вице-адмирала Макарова и художника Верещагина найдены не были.
Коварный план адмирала Того сработал: ему удалось заманить русские броненосцы на выставленное ночью минное поле. Но он искренне расстроился, когда узнал, КТО погиб на «Петропавловске».
– Это был единственный достойный противник среди русских флотоводцев.
Горе обрушилось на Тихоокеанскую эскадру, Порт-Артур, всю империю.
В Санкт-Петербурге не было траурной демонстрации в честь адмирала, дабы «не нагнетать в обществе панических настроений». Зато демонстрация в память Макарова прошла в японской столице. Но мы об этом акте самурайского благородства не знали.
Багровый Купец на заднем дворе гимназии курил вторую папиросу подряд и хрипел севшим голосом:
– Гады, макаки. Ненавижу. Всё сделаю, но за Степана Осиповича отомщу.
Флот России будто съёжился от удара. И долго не мог оправиться.
А может, и вовсе не смог.
Глава шестая
Отомстить за Макарова
Апрель 1904 г., граница Кореи и Китая
С рокового для крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» боя под Чемульпо началась операция по переброске армии генерала Куроки в Страну утренней свежести.
