Но чу! Что это за белоснежный шар поднимается над русскими позициями? Словно небесное облако скрывалось в наших окопах и теперь решило вернуться в свои владения.
Это аэростат! Неизвестный храбрец приехал из Петербурга, смог проникнуть сквозь японские кордоны и научил защитников Порт-Артура, как им справиться с врагом.
Строгий контр-адмирал Витгефт, временно исполняющий должность вместо погибшего Степана Осиповича Макарова, едва сдержался, чтобы не зааплодировать, когда ему доложили о готовности к полёту.
– Кто этот смельчак и умник, что придумал использовать аэростат?
К Витгефту подвели скромного молодого человека в гимназической форме.
– Николай Ярилов, ваше превосходительство, – представился юноша.
– Благодарю вас, юноша, вы оказали неоценимую услугу Порт-Артуру. Ура!
– Уррра! – подхватили матросы эскадры и солдаты армейских полков.
– Так отправляйте воздушный шар! Пусть на нём поднимется офицер-корректировщик, разведает позиции японских батарей и телефонирует нам из поднебесья, а уж мои комендоры не подведут! – приказал адмирал и велел корабельным артиллеристам приготовиться к перекидной стрельбе по невидимым целям.
Но вот беда! Как только бравый морской офицер забирается в корзину, она трещит и начинает опускаться на землю.
Аэростат не может подняться в небо: его конструкция позволяет принять не более трёх пудов веса, а в офицере – все пять пудов.
Что же делать? Где найти храбреца столь же умелого, сколь и лёгкого?
– Я готов, ваше превосходительство, – выступает вперёд гимназист.
– Ваша решительность делает вам честь, – восхищается контр-адмирал, – но как вы разглядите врага? На вас очки.
– Пустяки, зато у меня есть великолепный бинокль, подаренный братом. Кстати, поручик Андрей Ярилов служит ротным командиром у Куропаткина.
– Я немедленно распоряжусь, чтобы вашего брата перевели в Порт-Артур и назначили командиром батальона. Но это после, а сейчас имеется вопрос: сумеете ли вы верно корректировать огонь? Ведь такое дело требует недюжинных знаний.
– Несомненно, ваше превосходительство, – скромно говорит петербуржец, – ведь я хорошо разбираюсь в топографии, владею компасом в совершенстве, умею читать карты и верно определять координаты.
– А не испугаетесь? Японцы наверняка попытаются сбить шар.
Гимназист лишь усмехается, красивый и стройный.
Лезет в корзину и даёт команду:
– Аэростат поднять!
– Есть поднять!
Вращается лебёдка, травящая канат; сияющий аэростат устремляется в небо. Вот он уже на высоте, позволяющей наблюдение; диктует по телефону координаты целей.
Самураи, увидав шар, злобно визжат и размахивают мечами. Противник пытается сбить смельчака; гремят винтовочные залпы, расцветают шрапнельные разрывы, словно бутоны смерти; вся корзина изрешечена пулями и осколками, но важные сведения продолжают телефонироваться беспрерывно.
Грохочет главный калибр наших броненосцев; огромные двенадцати– и десятидюймовые снаряды летят высоко над горными хребтами Квантунского полуострова и обрушиваются прямо на японские батареи.
– Браво! – кричат храброму гимназисту.
Играют духовые оркестры, корабли эскадры поднимают на гафели приветственные сигналы в честь Николая Ярилова. Контр-адмирал Витгефт снимает со своего мундира орден и прикалывает к груди гимназиста…»
– Здоровско! – говорит Купец. – Роскошно травишь. А что за орден Витгефт отдал?
– Да какая разница? У него разных полно.
– Ты бы всё-таки уточнил, – говорит Купец, – а то наверняка и японские ордена имеются, он же вместе с косоглазыми против боксёров воевал. А зачем тебе японский орден?
– И то верно. Молодец, Сера.
– Слушай, а ты про меня забыл? Почему один на аэростате? Мы же вместе там, в Порт-Артуре.
– Так не поднимет шар больше трёх пудов.
– Точно, эх.
– Не переживай, сейчас про тебя будет.
«Судовые мастерские на полуострове Тигровом, филиал Невского завода, ранее строили миноносцы, но с началом осады Порт-Артура подвоз нужных деталей был прекращён; теперь здесь производили заказы для ремонта повреждённых кораблей Тихоокеанской эскадры, и большая часть оборудования простаивала.
Инженер-путеец Налётов добился разрешения использовать мастерские для изготовления невиданного корабля – подводной лодки «Портартурец», предназначенной изменить ход несчастно складывающейся войны.
Однако работы шли трудно: дело совершенно новое, совета испросить не у кого. Кроме того, японцы начали обстрел гавани: риску подвергались и корабли эскадры, и рабочие мастерских. Михаил Петрович велел остановить работы и тоскливо ждал перемен.
Но после героического подвига Николая Ярилова обстрел прекратился – теперь японцам надолго отбита охота вредить морякам. Налётов возобновил строительство. Необычное судно, представлявшее собой закрытый цилиндр с конусами в оконечностях, было вчерне готово, и наступило время проверки на герметичность.
– Майна! – скомандовал Михаил Петрович, и портовый кран начал аккуратно опускать на палубу «Портартурца» чугунные чушки. Наконец вес был достигнут и корабль погрузился в воду.
Выждав час, Налётов велел снять груз с палубы; теперь корабль должен был всплыть, но этого не произошло.
– Что же делать? – растерялся изобретатель. – Ведь подводная лодка так нужна для победы над японским флотом.
– Позвольте вам помочь?
На берегу стояли два гимназиста, красивые и стройные. Первый был известный вам Николай Ярилов: худощавый, в очках, с благородным профилем умного лица. Вторым – его верный спутник, силач и любимец женщин Серафим Купчинов.
– О, это будет очень благородно с вашей стороны, – обрадовался Налётов, – наслышан о ваших способностях. А то даже не знаю, что произошло и что предпринять.
– Что произошло – легко понять, – заявил Ярилов, поправив очки, – вам не удалось обеспечить необходимую герметичность, вода проникла в лодку и затопила её.
– А что же делать? Дабы обнаружить течь, нужны водолазы, но они все заняты на ремонте пострадавших от мин и снарядов кораблей, – огорчился изобретатель.
– Какова здесь глубина? Шесть саженей? Ерунда, – заявил богатырь Купчинов, – я донырну.
Разделся, играя шарами мышц, и прыгнул.
Инженеры и рабочие замерли. Прошла минута; минула вторая.
