ладно, это несложно. дам ей пинка под сраку и вернусь к своим делам.
дверь распахнулась. там стояла Вики с 2 фараонами за спиной.
— УБЕРИТЕ ЭТУ БАБУ ИЗ МОЕГО ДОМА! — завизжала она.
ЛЕГАВЫЕ! я глазам своим не поверил. быстро натянул простыню на свой пульсирующий, бьющийся гигантский половой орган и сделал вид, что сплю. похоже было, что у меня оттуда торчит огурец.
Марджи орала в ответ:
— я тебя знаю, Вики, никакой это не твой дом, черт бы тебя побрал! этот парень ЗАРАБАТЫВАЕТ себе на жизнь, вылизывая волосы у тебя на жопе! да ты азбукой Морзе с ангелами болбочешь, когда он тебя языком, наждачкой своей обрабатывает, а на самом деле ты обыкновенная БЛЯДЬ, клейма ставить некуда, обычная двухдолларовая блядь, тебе только говняшки глотать, у тебя еще с Фрэнки Д. ЭТО кончилось, а ведь тебе ТОГДА 48 было!
при таких словах огурец мой сморщился. обеим этим девкам, должно быть, лет по 80. то есть каждой, потому что совместно они могли бы еще у Эйба Линкольна отсасывать, или типа того, брать в рот у Генерала Роберта Э. Ли, у Патрика Генри
[19], у Моцарта. у Доктора Сэмюэла Джонсона
[20]. у Робеспьера. у Наполеона, у Макиавелли? вино созревает. господь терпит. бляди сосут себе дальше.
Вики же визжала:
— ЭТО КТО ТУТ БЛЯДЬ? КТО БЛЯДЬ, А? ЭТО ТЫ БЛЯДЬ, ВОТ КТО! ЭТО ТЫ ДЫРКУ СВОЮ ТРИППЕРНУЮ ВСЕМ ПОДРЯД 30 ЛЕТ ВДОЛЬ И ПОПЕРЕК АЛЬВАРАДО-СТРИТ ТУЛИЛА! ДА СЛЕПАЯ КРЫСА ОТТУДА БЫ ЧЕТЫРЕЖДЫ ПОПЯТИЛАСЬ, ЕСЛИ Б ХОТЬ РАЗ СУНУЛАСЬ! А ЕЩЕ ОРЕШЬ «ПУХ! ПУХ!», КОГДА ТЕБЕ ПОВЕЗЕТ И МУЖИК НА ТЕБЕ КОНЧИТ! А ЭТО У ТЕБЯ ПОГАСЛО, ЕЩЕ КОГДА КОНФУЦИЙ МАТЬ СВОЮ ЕБАЛ!
— АХ ТЫ, СУКА ДЕШЕВАЯ. ДА ОТ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ЯИЦ ПОСИНЕЛО, ЧЕМ НА ПАСХУ В ДИСНЕЙЛЕНДЕ. АХ ТЫ…
— послушайте, дамы, — сказал один легавый. — я попросил бы вас следить за своими замечаниями и понизить уровень громкости. понимание и доброта — краеугольные камни демократической мысли. ох КАК же мне нравится, как Бобби Кеннеди носит эту щекотную кляксу непокорного чубчика на аккуратненькой головке, а вам разве нет?
— ебаный ж ты пидарас, — сказала Марджи. — так вот почему ты носишь эти узенькие брючки — чтобы жопка у тебя слаще казалась? боже, так она и выглядит СЛАВНО! мне б, наверное, самой хотелось тебя кончить, я только увижу, как вы, какашки, нагибаетесь в окна машин на шоссе штраф выписать, мне так и хочется вас за тугие жопки ущипнуть.
у легавого в мертвых глазах вдруг вспыхнуло яркое пламя, он отцепил свою дубинку от пояса и звезданул ею Марджи по шее. Марджи рухнула на пол.
затем он надел на нее браслеты. они щелкнули, к тому же эта сволочь ВСЕГДА зажимает их слишком туго. но как только они на тебе оказываются, становится почти ХОРОШО — мощно так, тяжело, будто Христу или еще какому драматическому герою.
глаз я не открывал, поэтому не видел, накинули они на нее хотя бы халат или что-нибудь.
потом легавый, что защелкнул браслеты, сказал другому:
— я спущу ее на лифте. мы поедем на лифте.
и хотя слышно мне было не очень хорошо, я прислушивался, как они спускаются, и услышал, как Марджи завопила:
— ууууу, уууууууу, ах ты, сволочь, отпусти меня, отпусти!
а тот все повторял:
— заткнись, заткнись, заткнись! ты только такого и заслужила! и я тебе еще не ВСЕ показал! это… только… начало!
и тут она завизжала по-настоящему.
а второй легавый подошел ко мне. одним полуприщуренным глазом я видел, как он водрузил свой блестящий черный ботинок на матрас, прямо на простыню.
посмотрел на меня.
— этот парень — педик, что ли? смахивает на педика, как пить дать.
— НЕ ДУМАЮ, что он педик. может, конечно, и педик. но он точно девку оттянуть может.
— хочешь, я его урою? — спросил он у Вики.
глаза у меня были закрыты. ждал я долго. господи, как же долго я ждал. эта огромная нога на моих простынях, электрический свет бьет по зрению.
затем она открыла рот. наконец-то.
— нет, он… нормально, оставь его на месте.
легавый снял ногу, я слышал, как он прошел по комнате, задержался у двери, сказал Вики:
— в следующем месяце возьму с тебя за охрану на 5 баксов больше. за тобой теперь как-то сложнее присматривать.
и ушел. то есть вышел в коридор. я дождался, когда он зайдет в лифт. дослушал до первого этажа. досчитал до 64. а потом ВЫПРЫГНУЛ ИЗ ПОСТЕЛИ.
ноздри мои раздувались, как у Грегори Пека в течке.
— АХ ТЫ, СУЧАРА ГНИЛАЯ. ЕЩЕ РАЗ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПИШЬ, И Я ТЕБЯ ПОРЕШУ!
— НЕТ, НЕТ, НЕТ!!!
я замахнулся вписать ей обычную плюху.
— Я ЖЕ СКАЗАЛА ЕМУ, ЧТОБЫ ОН ТЕБЯ НЕ ТРОГАЛ! — завопила она.
— хмммм. правильно, это надо принять во внимание.
я опустил руку.
потом осталось еще виски и немного вина. я встал и накинул на дверь цепочку.
мы выключили весь свет, сидели и пили, и курили, и болтали о разном. о том о сем. легко и непринужденно. потом, как в старые добрые времена, смотрели на красную лошадь, что летела и летела в красном неоне по стене здания в центре города к востоку от нас. она все летела и летела по стене этого здания всю ночь, невзирая ни на что. вот сидишь и знаешь — там красная лошадь с красными неоновыми крыльями. но это я вам уже сказал. крылатая лошадь, в общем. и мы, как обычно, считали: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, крылья всегда хлопали 7 раз. потом и лошадь замирала, и все остальное. потом начиналось снова. вся наша квартира купалась в этом красном зареве. а потом лошадь переставала летать, и все как-то вспыхивало белым. не знаю почему. наверное, из-за рекламы прямо под краснокрылой лошадью. в ней говорилось: какой-то продукт, покупайте то или се, вот этим вот БЕЛЫМ, в общем.
мы сидели, разговаривали, пили и курили.
позже мы вместе легли в постель. целовалась она очень славно, язык у нее — словно грустное прости.
потом мы поебались. мы еблись, а красная лошадь летела.
7 раз хлопали крылья, а в центре ковра валялись 3 куренка. наблюдали. курята краснели, курята белели, курята краснели. 7 раз краснели, затем белели. 14 раз краснели. затем белели. 21 раз краснели. затем белели. 28 раз…
ночь обернулась в конце получше, чем большинство.
