— Петр Леонидович, просыпайтесь, ЧП у нас! Петр Леонидович, товарищ майор, вставайте, говорю, начальство ждет! — надрывно шептал Вася, стоя на коленях перед майорским диваном.
— Ты ему еще колыбельную спой и спинку почеши, — услышал он над ухом недовольный голос Татьяны. Супруга, полежав за стенкой минут пятнадцать и послушав надрывный сержантский шепот, не выдержала и вернулась на поле боя. — Учись, сержант, — бросила она оробевшему Васе Курочкину и удалилась на кухню.
Вернулась Татьяна спустя минуту с чайником ледяной воды и без всякой жалости вылила ее на голову мужу.
— Хорошо, одеяло синтепоновое, быстро высохнет, — поделилась она с замершим от дурных предчувствий сержантом.
— Вы что, сволочи, с ума посходили?! — с хриплым, оглушающим криком выскочил из-под одеяла майор. Далее за этим интеллигентным вступлением последовала вовсе не переводимая на русский литературный язык, полная накала и искренних чувств вступительная речь, а за ней протяжный, разрывающий душу стон, затем бесчувственный, истощенный всплеском эмоций и нечеловеческим напряжением сил майор бездыханной тушей упал назад в промокшую постель.
— Ну, теперь пиво давай или тоник, чего ты принес? — кивнула сержанту майорская жена.
— Ничего, — растерянно развел руками неопытный Вася Курочкин.
— Ну ты даешь, — укоризненно покачала головой Татьяна и пошла на кухню, сокрушаясь вполголоса, что за народ такой пошел, являются в воскресенье в восемь утра, так еще и без опохмелки.
— Петр Леонидович! Наконец-то! — обрадовался сержант Вася, увидев обращенный на него довольно мутный, но все же осмысленный взгляд майора. — Вставайте скорее, начальство рвет и мечет! ЧП у нас! Ехать надо, срочно!
— Какое ЧП? Ты кто? — прохрипел майор, слепо протягивая руки в поисках «живой воды».
— Петр Леонидович, — почти прорыдал сержант, — вставайте, у нас правдолюбца грохнули, то есть этого… Как его? Правозащитника. Ну, того, который сейчас громче всех по телику вопит за эту, как ее, территориальную целостность Украины. Он, оказывается, у нас, на Ваське, жил, его сегодня утром в подъезде нашли, все начальство на ушах, вас требуют, даже домой послали! — выл надрывно Вася.
Даже Татьяна, стоявшая тут же, поняла, что дело пахнет керосином, протянула майору вожделенную бутылку пива и скомандовала:
— Майор Суровцев, подъем! Старый дурень! Хочешь, чтобы тебя с работы выгнали? Марш в душ! — пинала она мужа.
Майор наконец, допив пиво и взглянув по очереди на жену и сержанта красными воспаленными глазами, сказал, глядя вдаль задумчивым, сосредоточенным взглядом:
— ЧП? Восемь утра, говорите? Где-то я все это уже слышал?
Женька проснулась счастливая. Даже еще не вспомнив о вчерашнем празднике, смутно уловив сладкий, чарующий запах цветов, витавший в комнате, она почувствовала себя совсем юной, легкой, радостной. Ей вдруг померещилось, что сейчас лето, из распахнутого окошка в комнату врывается вместе с солнцем запах цветов, сена, горячей земли и сосен. Запах дачи и детства. Она сладко потянулась, думая о том, чтобы позвать бабушку и попросить молока с ягодами, но тут вдруг окончательно проснулась, приоткрыла глаза, и… сказка закончилась. Тепло и хорошее настроение остались, а солнце, беззаботная юность и давнишнее лето уплыли, растворились, развеялись, как легкий дымок.
Женька вздохнула и окинула глазами сумеречную из-за плотно задернутых занавесок комнату. Розы, розы, розы, алые, розовые, желтые, хризантемы, еще хризантемы, огромный экзотический букет Лаврентия…
Ах да. Подарок! Маленькая коробочка. Женька вдруг испугалась, что во вчерашней суете отъезда она могла потеряться или кто-нибудь ее тиснул. Гардеробщик, например? Но коробочка была на месте. Она лежала в Женькиной сумочке, там, куда она ее заботливо запрятала перед отъездом из ресторана.
Так. Бантики, обертки, ага, вот она, родимая. Маленькая, обтянутая кожей, немного потертая по углам, словно не новая, а, точнее, очень старая. Женька чувствовала, как от нетерпения и любопытства у нее дрожат руки.
В коробочке была подвеска. Потемневшая от времени золотая оправа удерживала неяркий камень с начертанными на нем непонятными символами. Петелька оправы, в которую должна была продеваться цепочка, была украшена несколькими прозрачными камешками.
«Бриллианты, наверное», — подумала Женя, включая верхний свет и вертя подвеску то так, то этак, чтобы получше разглядеть игру граней.
Ничего себе подарочек! Дорогущий, наверное? Во-первых, старинный, во-вторых, золото, камни. Интересно, а что это за большой камень? Женька поднесла подвеску к свету и стала рассматривать гравировку на камне.
Потом забралась на диван и набрала номер мага.
— Лаврентий! Доброе утро! — радостно проговорила Женя. — Спасибо огромное за подарок! Такая красота, мне даже неловко. Наверняка он сумасшедших денег стоит!
— Понравился? — мягко спросил маг. — Вот и замечательно. Это оберег. Очень древний и очень могущественный, его сделал давным-давно очень светлый и могущественный маг. Мне бы хотелось, чтобы ты носила его, не снимая.
— Ну, конечно же! Такая красота! Спасибо огромное, это самый удивительный подарок за всю мою жизнь, — искренне, прочувствованно поблагодарила мага Женя.
— Самые удивительные еще впереди, — как всегда, загадочно произнес маг. — А камень не снимай. Надеюсь, он справится, — со вздохом проговорил маг и отключился.
— С чем справится? — поспешила спросить Женя, но в трубке уже была тишина, и она отправилась выбирать цепочку для столь знатного и древнего украшения.
Женя вертелась перед зеркалом с заветным кулоном, когда раздался телефонный звонок.
— Ал-ло? — певуче, благодушно проговорила Женя, пребывая все в том же благостном расположении духа.
— Евгения Викторовна, прошу прощения за беспокойство, это Вика Кайданова, — раздался в трубке робкий печальный голос, и Женя тут же отвернулась от зеркала, устыдившись собственного суетного веселья.
— Добрый день, Виктория, — ответила она подходящим ситуации тоном.
— Вы извините меня за наш последний разговор, я повела себя очень глупо, отказавшись вам помочь, я надеюсь, вы не сердитесь на меня? — жалобно спросила Вика, и Женя тут же поспешила ее заверить, что, конечно же, нет, не сердится.
— Я выяснила, что смогла, о сослуживцах мужа, собрала все возможные сплетни, — спешила отчитаться Виктория, обрадовавшись, что Потапова согласилась ее выслушать и, кажется, даже не сердится. — Но признаться, ничего стоящего не узнала. Я беседовала с самой мерзкой, склочной и любопытной сотрудницей института…
— А это кто? — тут же оживилась любопытная Женька: а вдруг еще пригодится.
— Сотейникова Зоя Яковлевна, — вздохнула Вика.
— Не знаю, — покачала головой Женя, все же записывая на клочке бумаги имя сотрудницы НИИ. — И что же?
