— По-твоему лучше от угарного газа задохнуться? — скептически приподняв брови, спросил майор.
— Задохнуться? — оставляя Сильвера в покое, переспросила Женька и оглянулась по сторонам.
— Нет его. Едва я дверь открыл, кот сразу на чердак сиганул, — пояснил Суровцев, правильно поняв Женькину тревогу. — Кстати, спасибо за ужин.
— Петр Леонидович, вы не представляете, как все вышло… — приступила к объяснениям Женька, но, взглянув в майорские глаза, захлопнула рот и побежала переодеваться и мыть руки. — Я сейчас, я быстро, — выкрикивала она на бегу. — Через полчаса голубцы будут готовы!
Конечно, насчет «полчаса» Женька преувеличила, но зато она быстренько сварганила Майору пару бутербродов и яичницу, и майор смог участвовать в беседе и спокойно дожидаться основного блюда. Буженина безвозвратно пропала, превратившись в маленький черный уголек.
— А как вы в квартиру попали? — заворачивая фарш, поинтересовалась Женька.
— Как? — хрюкнул с набитым ртом в ответ майор. — Пришел я к тебе, как и обещал. Чувствую, еще на лестнице жутко гарью пахнет, а уж у твоей квартиры просто черный дым из-под дверей валил. Первая моя мысль была, что тебя грохнули, а потом подожгли, чтобы все на пожар списать. Я уж проявил находчивость, вскрыл дверь и ворвался в квартиру, все окна нараспашку и тебя искать. А тебя и нету, — развел показательно руками майор. — И где ты обреталась, позволь узнать?
— Ой! Я же вам так и не рассказала, — спохватилась Женька, оставляя голубцы, но поймав взгляд майора, она снова взялась за дело, стараясь при этом не терять нить рассказа.
— И чего в этих документах? — спросил майор с интересом.
— Пока не знаю. Я же только домой вернулась. Вот сейчас поужинаем и вместе посмотрим. В любом случае абсолютно ясно, что Кайданов умер не сам, так же как и Девятов. Так что тело Девятова надо эксгумировать. И опять же, машина эта, на покойника купленная. И кстати! — Женька хотела опять бросить голубцы, но неимоверным усилием воли заставила себя докрутить последний, положила в кастрюльку и поставила на огонь. — Вот, — вздохнула она, с чувством выполненного долга опускаясь на табуретку. — Что с Ведерниковым, нашли вы его?
— Нашел, — самодовольно улыбнулся майор, откинулся на стуле, не спеша продолжать.
— Ну! — поторопила его Женька, у которой внутри все дрожало от нетерпения.
— Зовут его действительно Ведерников Андрей Александрович, и машина эта его. Но чтобы все это выяснить, мне пришлось лично кое-куда съездить и кое с кем побеседовать. Так что с тебя бутылка хорошего коньяку.
— Да запросто. Хоть две, — поспешила согласиться Женька.
— Если бы не мои личные знакомства, ничего бы мы про него не выяснили, — продолжал издеваться над Женькой Суровцев.
— Петр Леонидович, на кухне полно колюще-режущих предметов. Говорите сейчас же, а то хуже будет! — пригрозила майору Женька.
— Фээсбэшник твой Ведерников, — тут же радостно выложил Суровцев. — Думаю, он просто занимался делом Кайданова, вот и решил к тебе присмотреться. Не исходит ли от тебя угроза следствию.
— Фээсбэшник? — повторила Женька и тут же попыталась в очередной раз прокрутить в голове историю их знакомства.
Теперь, когда стало ясно, что Ведерников никакой не бандит, а скорее наоборот и, возможно, даже он и есть тот самый сотрудник органов, к которому Кайданов обращался за помощью, Женьке захотелось переосмыслить некоторые аспекты их последней встречи. А для этого надо было поскорее сплавить майора. Но сделать это было невозможно. Пока все голубцы не съест, не уйдет. И Женька мученически уставилась на плиту.
— И знаешь еще что? — словно не замечая ее смятения, проговорил Суровцев. — Он тебе не какая-нибудь малозаметная фигура.
— Да? А кто? — оживилась Женька.
— Подполковник. А это, знаешь ли, в его возрасте серьезная заявка на успех. Так что, если он занимался этим делом, значит, дело действительно серьезное, а потому я в него лезть не собираюсь. По поводу эксгумации с Ведерниковым своим разговаривай, — подвел черту майор.
— Никакой он не мой, — по-детски вскинулась Женька и тут же покраснела от собственной глупости, а майор как-то подозрительно-внимательно взглянул на нее, но промолчал. Отчего Женьке стало еще более неловко.
Операция прошла успешно. Даже успешнее, чем он рассчитывал. Взять удалось всех, коллеги из Чечни сработали четко. Верхушка фармакологической компании принялась давать признательные показания, едва Андрей переступил порог их кабинета. Да, иметь дело с заблудшими гражданами было сплошным удовольствием. Жадность в них приятным образом сочеталась с пугливостью, мягкотелостью и трепетной любовью к сытому комфорту, а заодно со страхом перед возмездием. Так что признательные показания руководство «Фармньюлайфа» давало наперегонки. Сложнее было с Пензюченко, начальником безопасности компании, который и был главным фигурантом в деле, но на него у Андрея было собрано целое досье, и рано или поздно они его все равно дожмут, так же как и его покровителей, и компаньонов. Ведь вся цепочка была теперь у них в руках. И вот теперь стоило пообщаться с журналисткой Потаповой с открытым забралом. В настоящий момент ее программа была бы очень уместна, а он помог бы ей поработать над отдельными сюжетами, потому как самой ей с этим делом уже не справиться.
И Андрей, откинувшись на спинку рабочего кресла, задумался о том, как лучше обставить беседу с журналисткой. Последнюю их встречу Андрей вполне мог охарактеризовать как провальную, и вполне вероятно, что для контакта с ней было бы лучше откомандировать нового человека. Но, с другой стороны, новый человек может вызвать у журналистки настороженность и недоверие.
«А ты, разумеется, вызываешь у нее полное и безграничное доверие», — усмехнулся он себе, а еще твердо решил, что беседа в непринужденной неофициальной обстановке будет гораздо продуктивнее, чем вызов Потаповой на Литейный. Последнее его решение вызвало еще одну кривую усмешку.
«Признайся, старик, она тебе просто нравится», — велел он себе. А почему бы, собственно, и нет. Потапова была трудно предсказуема, умна, забавна, в ней удивительным образом сочетались совершенно несочетаемые качества. Она была ему интересна. А этого давненько не случалось. Чаще всего в последнее время Андрей в женском обществе испытывал непреодолимую скуку. Поэтому, вероятно, он и оставил мысли о собственной семье. С него вполне хватало племянников, а женщины? Их и так было предостаточно. Стоило только наметить цель. Эти мысли отчего-то навеяли на Андрея глубинную, тревожащую душу тоску. Стало ему отчего-то себя жалко и очень одиноко. Пришлось встряхнуться, заставить себя усилием воли отбросить ненужную лирику и сосредоточиться на деле. Например, продумать свой визит к Потаповой. Да, Андрей решил, что лучше будет, если они встретятся у нее. Она будет чувствовать себя спокойнее, защищеннее, да и разговор не будет формальным.
Только вот вопрос: предупредить ее заранее о визите или явиться сюрпризом.
