— А с кем ты разговаривал, откуда они все это знают, и кто такой гонец, и вмазка тоже?
— Вмазка — доза, а гонец — это торгаш, который наркоту толкает, ну, по мелочи, — закатывая глаза, объяснял ей Валера. — А разговаривал я с местными пацанами. Они тут всех знают, и мужика, к которому ты ходила. Говорят, просто зверь, мог и навешать, — осуждающе поглядывая на нее, поделился он.
— Ясно, — кивнула Женька. — А что еще про Воробьева узнал?
— Да неплохой вроде мужик был, хотя, конечно, и пропащий. Он до отсидки еще как-то держался, даже работал где-то, а потом, как вернулся…
— А он разве сидел? — удивилась журналистка, Суровцев ей об этом, кажется, не рассказывал.
— Да в предвариловке, срок ему так и не дали, вроде как отмазал кто-то, но он после этого совсем покатился, а все потому, что не с той бабой связался.
— Да что ты? — наигранно удивилась Женя, с усмешкой наблюдая, как по-взрослому осуждающе рассказывает Валерка чужую жизнь.
— Ну, да. Верка эта его окончательно на иглу посадила. Сама дура жизнь свою загубила, говорят, она когда-то в консерватории училась, — не очень уверенно и почти по слогам проговорил мальчик малознакомое слово. — А потом на иглу села, учебу бросила, по кабакам играла, в переходах, потом вовсе работать перестала, мать на тот свет отправила своими выходками. А потом вот Серого нашла и к нему присосалась.
— А на что же она живет? — запоздало удивилась Женя.
— А фиг ее знает. Раньше Воробей бабки где-то доставал, а теперь не знаю. Наверное, нового хахаля завела, — пожал плечами Валерка.
— Ну, ладно. Фиг с ней, с этой Верой, как ты говоришь. А что еще ты про Воробья выяснил?
— Ребята говорят, его мент какой-то все время пас. Как Воробей из тюряги вернулся, так его на крючок и посадили, но зато его по мелочи никогда не прихватывали. И бабло подкидывали.
— А еще что? — нетерпеливо спросила девушка.
— Это все. Что он делал в тот день, когда закололся, никто не знает, — пожал плечами Валера.
— Закололся? — задумчиво переспросила Женя.
— Ну, лапти откинул от передоза.
— Ясно. Значит, говоришь, гонец на Ваське был. Но он бы туда не потащился? — все так же задумчиво проговорила она.
— Ну, да. Дозу и здесь достать можно, коли бабки есть.
— Я тоже так думаю, — кивнула журналистка. — Но все же он туда поехал. Вопрос, кто его туда послал? А может, у него денег не было, а тот дилер ему должен был?
— Понятия не имею. Хочешь, чтобы я еще раз пошел с ребятами поговорил? — берясь за ручку двери, спросил Валерка.
— Нет. Хватит на сегодня, — решительно возразила Женя, — нас и так уже на даче ждут.
На даче Валерке понравилось, а он понравился Жениным родителям, потому что очень старался вести себя культурно, всячески помогал, не ругался и не курил, что для него было своего рода подвигом.
С Платоном он окончательно подружился. Они вместе кололи дрова для печки, потому как дача отапливалась по старинке, ремонтировали насосную систему, а в воскресенье утром втроем с Женей ходили в лес и даже набрали грибов на жарку. Валерка был счастлив, и хотя из грибов он научился различать только белые и сыроежки, это ничуть не омрачило ему день. Потому что, найдя очередной гриб, как правило поганку, он с криком: «А что это?» несся то к Жене, то к Платону, и Платон под конец даже начал ворчать, что он своим криком все грибы распугает.
А ближе к полудню позвонил Кирюша и спросил, как идут дела с Грачевыми, удалось ли Жене раздобыть материал для анализа. И хотя она объяснила, что раньше понедельника заняться вопросом не сможет, все равно полезла к себе на чердак, разыскивать суррогатных матерей по списку Суровцева — он раздобыл для нее еще и номера их телефонов. И слезла с чердака, лишь когда запах шашлыка, который Платон с прилепившимся к нему Валеркой, папой и мамой жарили в саду, стал вовсе непереносимым. Погода в выходные, на радость дачникам, стояла сухая и солнечная, и небольшой утренний морозец впечатления от выходных не испортил.
А вечером она лично отвезла Валерку в детдом, от избытка впечатлений и свежего воздуха он всю дорогу клевал носом, а под конец и вовсе заснул, и во сне лицо его было совсем детским и очень трогательным. И Женя, не сдержавшись, даже протянула руку и погладила его короткие светлые волосы, а в носу у нее отчего-то защекотало, и на глаза навернулись слезы.
Интересно, как часто этого мальчика кто-то гладил по голове, или обнимал, или просто говорил, какой он хороший, или жалел, когда ему было больно или плохо? Женьке захотелось остановить машину и прижать его к себе, пожелать, сказать что-то хорошее. Но она сдержалась, боясь испугать его и потревожить своими переживаниями. Разбередить душу. И все же, когда они вышли из машины, она обняла его за плечи, а потом вдруг прижала к себе и поцеловала в лоб, потому что до макушки ей было не дотянуться.
— Ну, что, в следующие выходные поедем на дачу? — наигранно весело спросила Женя, отпуская растерянного Валерку.
— Ага. Если можно, — кивнул он, глядя на нее какими-то новыми непонятными глазами.
А в понедельник Женька, выспавшись как следует и не спеша, с удовольствием выпив кофе, уселась за работу.
Поскольку в воскресенье она так никого из суррогатных матерей разыскать и не сумела, несмотря на множественные усилия, пришлось браться за дело с утра пораньше.
Дозвониться удалось только до двоих. Одна сидела дома с больным ребенком, а второй Женя дозвонилась на мобильник, номер которого ей любезно сообщила пожилая родственница.
Увы, в обоих случаях Женю ждало разочарование. Обе женщины были настоящими суррогатными матерями, никаких претензий к фирме и биологическим родителям у них не имелось. Увы, увы, увы.
Недосягаемыми оставались две матери, снимавшие квартиру, и та женщина, что жила в своей квартире, но ее номер отчего-то не отвечал уже несколько дней. Если она и сегодня до нее не дозвонится, завтра поедет на разведку, решила для себя Женя. А пока что… А что пока?
Французы пока не нашлись. Воровать волоски у ребенка Грачевых Женя была не готова. Может, выяснить, кто был отцом ребенка Полины Егоровой? Непонятно, как это может помочь, но вдруг это окажется доктор Синельников?
Женькин мыслительный процесс явно буксовал. Что делать? Срочно нужен прорыв. Она прошлась по квартире, задумчиво ероша стриженые волосы. Нужна система.
Девушка снова вернулась к столу. Во-первых, во всех случаях фиктивного суррогатного материнства надо устанавливать имя матери, отца и биологических родителей. Всех проверять. А также роддома и женские консультации. Здесь важны любые связи.
Женьку осенило. Очень важно как-то выяснить, почему именно эти женщины попадали в поле зрения «Материнство возможно». Ведь в городе еженедельно беременеют сотни женщин. Почему выбрали именно этих? Вопрос показался ей крайне интересным, и она обвела его в кружочек.
