Сердце у Женьки забилось так, как оно не билось даже в ту памятную ночь, когда она тащила домой под носом у бандитов раненого Влада. Быстро оценив расстояние и попытавшись представить себе ситуацию, она сочла за лучшее оставить собак дома, а сама со всех ног кинулась напрямик через озеро к холму. Озеро покрывал не только лед, но и толстое одеяло успевшего слежаться снега, так что бежать было нескользко, хотя и нелегко. Спотыкаясь, Женька неслась изо всех сил, а в мыслях было только одно: успеть! Холм располагался гораздо дальше, чем казалось на первый взгляд, Женька уже знала это по опыту, но сегодня расстояние словно бы еще увеличилось как минимум вдвое. Порой у Женьки возникало ощущение, что она стоит на месте, и, мысленно подстегивая себя, со всхлипом хватая открытым ртом воздух, она напрягала все свои силы, чтобы бежать еще быстрее.
Когда она перебежала наконец озеро и оказалась у подножия холма, в глазах у нее было темно, лицо горело, а горло то ли онемело от холодного воздуха, то ли пересохло — Женька уже не могла этого понять. Замерев на несколько секунд, чтобы отдышаться и прислушаться, она принялась карабкаться на холм. Пальцы, обдираемые о наст, за который она цеплялась при подъеме, вначале разболелись, потом занемели, из-за чего боль стала пульсирующей и тупой. По спине, несмотря на мороз, ручейком стекал пот. Но ничего этого Женька почти не замечала. Единственным, на чем сосредоточилось все ее внимание, был нарастающий звук работающей техники, а еще, что было всего ужаснее, треск надламывающихся древесных стволов.
Взбежав на холм, Женька устремила почти безумный взгляд на то, что открылось перед ней с другой стороны. Холмы и озеро, искажающие звуки, обманули ее и на этот раз, и та трагедия, которую ожидала увидеть Женька, развернулась на самом деле намного дальше. Но это было только пока. Стоя на вершине холма, Женька могла разобрать, что от далекой, скрытой за лесом трассы в ее сторону движется несколько тракторов. Первый из них по виду напоминал броневик. Он наезжал на деревья, оказавшиеся у него на пути, и очень легко валил их, расчищая дорогу. При этом неведомо откуда до Женьки доносились ненавистные звуки пилы. Женька стояла, глядя на все это, как на кошмарный сон. Она впервые видела, как губится лес, как уничтожаются живые деревья, и на какое-то время это зрелище ввергло ее в состояние шока. Но, едва начав приходить в себя, Женька ринулась вниз. По противоположному склону холма, вначале между соснами, потом, сбежав в низину — между елками, торопливо отводя рукой со своего пути их дрожащие лапы. Проваливаясь в снег, спотыкаясь о валежник, царапаясь и ушибаясь, она бежала с одной только мыслью: остановить движущегося монстра. О том, как она это сделает, Женька даже и не думала. Главное, казалось ей, это добежать, а там видно будет. Вскоре гул машин и треск деревьев стали почти оглушительными. Женька увидела, как впереди вздрогнули высокие стройные ели, когда их задела, падая, погибающая подруга. Позабыв про боль в груди, про набившийся в сапоги снег, превращающийся в воду со льдом, и про усталость, она кинулась вперед, прямо на движущийся ей навстречу дьявольский трактор, больше похожий на броневик.
Двигатель взревел, потом закованная в железо гусеничная машина остановилась. Елка, которую она не успела свалить, со стоном накренилась, вся дрожа.
— Милые вы мои, хорошие, — горячо шептала Женька деревьям, стоя перед трактором.
Больше она ничего не успела сказать, потому что люк трактора откинулся, и вылезший оттуда мужик заглушил все остальные звуки потоком отборной ругани. Продолжая ругаться и размахивая руками, он соскочил с подножки и направился прямиком к Женьке. Если отбросить мат, которым в избытке была пересыпана его речь, то суть его монолога сводилась к вопросу, что Женька здесь делает и понимает ли она, что чуть не сделала его убийцей, потому что он мог ее задавить, не трактором, так падающим деревом. В порыве чувств мужик даже схватил Женьку за воротник, пихнув ее так, что она улетела в глубокий снег. Но, не без труда выбравшись оттуда, Женька отважно встретила нападки продолжающего бушевать мужика. Тут появились и остальные, из идущих следом машин. Кто-то начал урезонивать своего разошедшегося товарища, а кто-то уже в более спокойной форме интересоваться у Женьки, как ее сюда занесло.
— Я пришла сказать вам, что здесь заповедная зона, а в той стороне, куда вы движетесь, находится дом отдыха, — произнесла Женька первое, что ей пришло на ум. — Этот лес нельзя вырубать. Наверное, произошла какая-то ошибка.
— Никакой ошибки здесь нет, — ответил кто-то. — Я здесь бригадир. Обращенная к озеру сторона холмов вырубаться не будет, а вот тыльная территория подлежит частичной зачистке. Планы вырубки согласованы с Леспромхозом.
— Но этого не может быть! — в ужасе пролепетала Женька. — Вы понимаете, что их нельзя трогать? Они же… они ведь живые! — в отчаянии выкрикнула она, понимая, что для мужиков ее слова прозвучат, скорее всего, полным бредом. Но не умела, ах, не умела она общаться с людьми! Впрочем, даже в том случае, если бы она была блестящим оратором, ей все равно не удалось бы убедить тех, кто пришел сюда зарабатывать вырубкой леса, чтобы они отступили. Достаточно было взглянуть на униформу мужиков, на их технику, чтобы понять, какие деньги вложены в это предприятие и какую прибыль от него ожидают в ближайшем будущем. Ощущая свою полную беспомощность, Женька стояла перед мужиками. Слезы текли по ее измученному лицу.
— Вот что, — сказал бригадир. — Не знаю, откуда ты взялась, но извини, нам некогда, у нас план утвержден. Так что, сделай одолжение, иди домой. И не болтайся здесь больше, а то и впрямь завалит ненароком упавшим стволом. Мокрого места тогда от тебя не останется.
— А вам разве не все равно? — спросила Женька. — Раз вы и так пришли сюда убивать? Или что, за меня посадить могут, а их жизнь, — она повела рукой, указывая на деревья, — уже кем-то куплена? Тогда кем? Скажите, по крайней мере, кто за этим стоит?
— Бабки, — потерял терпение бригадир. — И пока ты тут несешь околесицу, у нас счетчик капает. Так что иди отсюда по-хорошему.
По его знаку мужики двинулись к своим машинам. Но Женька, не желая сдаваться, кинулась им вслед.
— Нет! — кричала она. — Вы не можете, не должны этого делать!
Она уцепилась за робу первого попавшегося мужика, пытаясь его остановить. Но он легко вывернулся и толчком послал Женьку в сугроб.
— Иди отсюда, ненормальная! — услышала Женька, пытаясь выбраться. — Сказано тебе, не нарывайся на грубость, так нет ведь, не понимаешь по-хорошему. Ну так будем по-плохому разговаривать. Попробуй только еще раз сунуться!
Пока обессиленная долгим путем и пережитой стычкой Женька выбиралась из глубокого сугроба, колонна, взревев моторами, двинулась дальше. Впереди идущий трактор словно бы накатывался своим вздернутым железным носом на встающие у него на пути деревья и валил их при помощи встроенной циркулярной пилы. Дальше, если дерево по своим размерам представляло собой ценность, за него бралась следующая машина, с другой разновидностью пилы, буквально за несколько секунд превращая его в очищенное бревно. А если поваленное деревце не представляло никакого интереса, машина просто отбрасывала его с пути на обочину железными манипуляторами, и вся колонна техники проходила мимо. Пока их задачей было проложить дорогу к месту заготовки, к заветным Женькиным холмам, к соснам, к ее патриаршей ели, к ручью, к влюбленной паре деревьев… Из последних сил Женька снова устремилась за колонной. Но мужики, видимо, окончательно потеряли терпение или и впрямь уверились в том, что имеют дело с психопаткой. Потому что, снова увидев Женьку, один из рабочих пошел ей навстречу с какой-то металлической болванкой в руке.
