— Так не лучше ли тогда спросить у нее напрямик, не для отчима ли с матерью она старается? Она не станет обманывать. Либо ответит честно, либо промолчит, но тогда уже и по самому молчанию ты все поймешь.
— Может, и лучше. Но я хочу, чтобы она сама мне сказала.
— По-моему, ты и сам уже толком не знаешь, чего хочешь…
— Так, хватит! — оборвал его Влад, теряя терпение. — Ты, кажется, собирался куда-то ехать? Вот и езжай. И не заводи дурную привычку читать мне нотации. Или, может, у тебя у самого на Женьку какие-то виды?
— Она еще совсем девчонка, — сказал Корней, направляясь к двери. — А жизнь ей уже успели искалечить и без твоего участия.
— Ей двадцать три года. Возраст, знаешь ли, уже не девичий, — парировал Влад. — Ну а если ты так о ней печешься, так взял бы и женился, что ли.
— И женился бы, — задержавшись у порога, ответил Корней. — Почти не раздумывая, так же, как ты в свое время. Но уверен, что в отличие от тебя не совершил бы при этом ошибки.
После этого, не дожидаясь, пока Влад выругается ему вслед, Корней вышел из кабинета.
Когда машина, проехав через автоматически открывшиеся ворота, остановилась у запомнившихся Женьке стеклянных дверей, Корней вышел и, открыв Женьке дверцу, которую она снова не смогла открыть самостоятельно, подал руку.
— Пойдем, я провожу тебя, — сказал он, поднимаясь с ней по ступеням.
Это были его первые слова, которые Женька услышала за время их поездки. После этого, введя ее в хорошо освещенный просторный вестибюль, украшенный немалым количеством декоративных растений, он помог ей раздеться, потом поднялся с ней по изгибающейся полукругом лестнице на второй этаж и остановился возле одной из дверей.
— Проходи, Жень, — сказал он, открывая перед ней эту дверь. — Я уж не буду показываться на глаза самодержцу, поскольку лишился сегодня монаршей милости.
Он сказал это достаточно громко — для того, чтобы Влад мог его услышать, после чего развернулся и начал спускаться вниз. А Женька прошла через дверь и оказалась в рабочем кабинете. Она поняла это по обстановке: два оснащенных специальными лампами и покрытых кожей стола, компьютер, полки с книгами, кожаный диван в углу и такие же кресла на колесиках. В одном из кресел, за ближайшим столом, сидел Влад. Просто сидел, полуобернувшись к двери. Он был в брюках от костюма и в рубашке с расстегнутым воротом и закатанными почти до локтей рукавами. Несмотря на испытываемое волнение, Женька не могла не признаться самой себе, что он очень нравится ей таким. Этот налет небрежности в одежде придавал ему сходство с каким-то западным киноактером. Но Женька не успела вспомнить, с каким же именно, потому что он заговорил, и очарование исчезло. Остался лишь человек с твердым и властным характером и та цель, ради которой она сюда пришла.
— Приехала? — спросил Влад, окидывая ее взглядом. — Ну здравствуй, лесная дикарка. С чем пожаловала? Может, раздумала все-таки играть в молчанку?
Женька в ответ отрицательно покачала головой.
— В чем бы другом ты так проявляла свое упрямство, — фыркнул он, поднимаясь и подходя к ней.
— Это не упрямство, Влад, — тихо сказала Женька, не отводя взгляда от его глаз, глядящих на нее сверху вниз, так как он подошел почти вплотную. Настолько близко, так что снова Женькиных ноздрей коснулся хорошо знакомый аромат его одеколона. — Эти деньги нужны мне больше, чем кому бы то ни было. Ты даже не представляешь себе как. Но если я тебе все расскажу, мне еще долго придется убеждать тебя в этом. И неизвестно, удастся ли убедить. Ты можешь не понять.
— Что, выгляжу настолько тупым? — поинтересовался он.
— Нет, конечно. Просто ты другой. Ты… жесткий, — нашла она подходящее слово.
— Ну а ты, значит, мягкая? Причем настолько, что ради денег даже готова провести ночь с посторонним мужиком? Надо же, какая жертвенность! Ну что ж, пошли! Возведу тебя на алтарь, раз тебе непременно нужно изображать из себя мученицу.
Он ухватил ее за руку и повел за собой. Комната, в которую они пришли, оказалась спальней с тремя стрельчатыми окнами, всю центральную часть которой занимала кровать.
— Вот и место действия. — Влад подтолкнул Женьку к кровати, а сам подошел к встроенному в стену бару. — Налить тебе чего-нибудь?
— Нет, спасибо, — ответила Женька, чувствуя, что ее начинает трясти мелкой дрожью.
— Ну как хочешь. — Он взял из стойки хрустальный стакан, наполнил его до половины какой-то янтарной жидкостью и устроился с ним в кресле, глядя на Женьку. — Что стоим? Ты пока давай раздевайся! Не в шахматы же мы с тобой сюда играть пришли.
— Влад… — начала было она, но ее голос оборвался. Происходящее все больше напоминало какой-то кошмарный сон.
— Что? — Он смотрел на нее выжидающе и с любопытством.
— Нет, ничего, — пробормотала Женька, решившись и скидывая с себя свитер. Он это делает специально, поняла она. Добивается, чтобы она не выдержала. И выбрал наиболее эффективный способ сломить ее. Но он не знал о маленьком мальчике с печальными глазами, ради которого Женька пришла сюда. Заставляя себя забыть по мере возможности о том, где она находится, и о том, что за ней пристально наблюдают мужские глаза, Женька скинула с себя джинсы и майку. Но, оставшись лишь в нижнем белье из простенького эластичного белого трикотажа, она замерла, не в силах продолжать дальше.
А Влад все смотрел на нее, потягивая из стакана дорогой виски. Женька как никогда раньше напоминала ему сейчас дикого зверька. Напуганного, но тем не менее очень хорошенького, прелестного зверька. Хорошо сложенная, вся подтянутая, с диким взглядом выразительных глаз. От его внимания не ускользнуло, что она дрожит. И уж наверняка не от холода — в его комфортабельном доме такого просто не могло случиться. Игра, подумал он, начинает заходить слишком далеко. Пора остановиться, дать ей эти несчастные деньги и сказать Корнею, чтобы отвез ее куда ей вздумается. Даже если к матери — что ж, в конце концов она имеет на это право. А он, возможно, знает далеко не все об их отношениях… Но, глядя на Женьку, он не мог заставить себя отпустить ее. Она манила его, как манит ребенка новая, только что купленная и еще не распакованная игрушка, какой у него до этого еще не было. Он покривил душой, сказав Корнею, что Женька ему не нужна. Он предпочел бы не связываться с нею, приказав себе забыть дорогу в «Лесное озеро». Но он часто думал о ней. Она очаровывала его своей естественностью, своей прямотой. Не было в ней ни кокетства, ни хорошо продуманных и заранее отрепетированных жестов и фраз. Невольно он сравнил ее с женой, живущей сейчас в их доме на юге Италии. С Элкой, безупречным манекеном, всю жизнь только и заботящимся о том, чтобы идеально выглядеть в глазах других. Как истинный ценитель красоты, Влад мог любоваться ею до сих пор, но лишь на определенном расстоянии или недолгий срок, потому что перестал выносить ее меньше чем через год после свадьбы. Теперь Элка была для него не более чем его собственностью, которую он, по сути, просто купил, как покупают, к примеру, бриллианты. Или нет, подумал он, невольно усмехнувшись, ее ценность далеко не так вечна и весьма спорна. А вот Женька… Что в ней есть такого? Гордость? Несомненно. Достаточно посмотреть, с каким достоинством она терпит все его нападки. Но и что-то еще… Влад попытался подыскать нужное слово. И нашел! Благородство! Вот что трудно рассмотреть за ее дикой внешностью, но невозможно не почувствовать.
