— Особенно тебя, — согласилась она. — У тебя же руки по локоть в крови.
— Женька, да ты хоть сама-то понимаешь, что ты несешь? В какой крови?!
— В крови моих деревьев, погибших по твоей вине. День за днем они гибли сотнями. И за всеми их убийцами стоял главный — ты.
— Не за убийцами, а за обычными лесорубами, отцами и мужьями, которые хотели заработать, чтобы прокормить свои семьи. — Опасаясь нового приступа истерики, Влад не стал сейчас уточнять, что трое из этих мужиков лежат на больничных койках.
— Для меня нет такого понятия, как обычные лесорубы, — непримиримо ответила Женька.
— Ты печку-то чем топишь? — осведомился Влад.
— Соляркой. Не дровами.
— Ну хорошо, а это тогда что? — Влад постучал по дверному косяку, потом по стулу, на котором сидел, и по доскам пола. — Если придерживаться твоих взглядов, то все это, голубушка, сделано из трупов. Это как же ты до сих пор всем этим пользуешься-то, а?
Женька не нашла, что ему ответить. То, что она чувствовала, крайне трудно было объяснить человеку, никогда не жившему так, как она. И тогда, вдруг повиновавшись какому-то импульсу, Женька принялась рассказывать ему то, чего никому и никогда не рассказывала. О походах с дедом, о матери и об отчиме, и о Деревьях Черных Лет. Влад слушал ее, не перебивая. Женька хорошо представляла себе и ту скептическую усмешку, что сейчас, должно быть, играла у него на губах, и его холодный трезвый взгляд, но в темноте она не видела его лица и поэтому могла говорить. Она рассказала ему о том, как приехала сюда и как отнеслись к ней местные деревья. И о том, сколько раз она чувствовала их живое прикосновение к своему сознанию. И о влюбленной паре, простившейся с ней перед своей смертью, а точнее, перед казнью.
Когда она закончила свой рассказ, Влад заговорил не сразу. Какое-то время только мелькал огонек его очередной сигареты. И лишь затушив ее, он негромко произнес:
— А все, оказывается, еще хуже, чем я мог себе вообразить. Мне казалось, что достаточно вытащить тебя отсюда, чтобы ты смогла зажить нормальной жизнью.
— А что, теперь так не кажется? — безучастно осведомилась Женька. Она уже жалела о том, что все ему рассказала, хотя не услышала в его голосе и тени той усмешки, которую все время представляла себе на его лице.
— Нет, не кажется, — ответил он. — И по этой причине, после того, как завтра ты подпишешь документы на дом…
— Я не подпишу их, Влад, — твердо сказала Женька.
— Да ладно тебе мелочиться. — Вот теперь, по-своему истолковав ее отказ, он усмехнулся, Женька услышала это. — Глупо отказываться от такого пустяка после всех твоих подвигов на вырубке. Ты хоть представляешь себе, на сколько ты там меня кинула?
— На сколько?
— Лучше и не спрашивай. Кому другому я бы шею за это свернул. А что касается тебя, то завтра, уладив все дела у нотариуса, ты поедешь со мной к психотерапевту. Ничего не бойся и расскажи ему все, как рассказала сегодня мне. Точнее, ей, потому что я повезу тебя к своей сестре. Она хороший специалист и должна будет тебе помочь.
— А если я откажусь? — поинтересовалась Женька, испытывая острое нежелание ехать куда бы то ни было.
— Жень… Ты ведь знаешь, что у меня есть много способов заставить тебя поступить по-моему. Мне это сделать даже проще, чем спичку сломать. Но дело в том, что как раз заставлять тебя я не хочу. Я прошу тебя. Можешь ты выполнить мою просьбу?
— Странно, — несмотря ни на что, не могла не удивиться Женька. — Как странно слышать такое от тебя.
— Ничего в этом странного нет. Ты просто плохо меня знаешь, Жень. Так же, как и я, оказывается, до сегодняшнего дня почти не знал тебя. Но мы, похоже, и сами в себе порой много чего не подозреваем до тех пор, пока вдруг что-то не случится. Я, например, очень многое сегодня открыл для себя в какую-то долю мгновения, увидев, как ты пытаешься застрелиться.
Женька не стала ни о чем его спрашивать. Отчасти она обо всем догадывалась сама, отчасти понимала, что он все равно не скажет ей большего.
Тут Тяпа, все-таки решившись, на полусогнутых лапах пополз к Владу. Влад наклонился к нему, поднял к себе на колени, и Тяпа, окончательно оттаяв, стал тыкать его носом, требуя ласки. Тяпе в этом отношении проще, с тоской подумала Женька, сидя на полу в обнимку с Туманом. А она и сейчас не могла не чувствовать, что поблизости темной стеной возвышается мудрый, величественный и благородный лес. Он словно смотрел ей в окна, болея за нее душой точно так же, как она болела за него.
