Мы с Лайлой перешли в мой кабинет, и она позвонила своему руководителю.
— Привет, Гаджет, у нас новый план. Во всяком случае я так думаю. Но мне нужно знать твое мнение. Скучаешь по мне? — Видимо, он сказал что-то, что заставило ее рассмеяться. — У меня такое же чувство. — Я расслышал его смех, когда она положила трубку.
— Ты теперь называешь его инспектор Гаджет?
— Он принимает это как комплимент. Он называет нас «мозги и мышцы», прямо как в телешоу. К сожалению, я — «мышцы». Я попыталась предложить «мозги и девушка», но он сказал, что его могут за это не только уволить, но и выставить в плохом свете на ТВ.
Той же ночью она улетела к себе.
Дирборн, Мичиган
— Ассалам алейкум — мир вам, — сказала Лайла профессору, когда вместе с секретным агентом они вошли в его небольшой дом.
— Ассалам алейкум, — сказал он, держась за ручку тележки с кислородным баллоном, от которого прозрачная трубка тянулась к назальной канюле.
Лайла, закутанная в пурпурный шелковый хиджаб, покрывающий ее рыжеватые волосы, слегка поклонилась, переступая порог.
Ее люди прослушивали разговор в фургоне на улице, а машина скорой помощи дежурила на другой стороне квартала. Но, как она мне сказала, ей все равно было страшно. Это ее первое задание под прикрытием, и было много возможностей все испортить — или пострадать, поскольку, несмотря на контроль таких встреч, иногда что-то идет не так как надо. Безусловно, есть более безопасные методы работы, чем разведка под прикрытием.
Они сидели на твердом старом диване, между ними на подносе стояли красивый фарфоровый чайник с ароматным чаем с шалфеем и маленькие чашечки.
Он был спокоен, явно польщенный тем, что кто-то из его родной страны приехал выслушать его просьбы.
Лайла нарушила атмосферу, выдвинув деликатно сформулированное обвинение в том, что профессор — лазутчик и предатель родины, и добавила, что он может восстановить репутацию, если возобновит свою деятельность.
Он сохранял спокойствие, по крайней мере внешне.
— Я вполне понимаю вашу проблему, — сказал он спокойно, но грустно. — Заблуждения и недопонимание широко распространены в нашем общем служении родине, которую мы любим. Наверняка есть много способов решить ее. Возможно, я бы мог пройти испытание на полиграфе. Но то, что вы предлагаете, я сделать не могу. — Он указал на тележку с кислородным баллоном и столик, заставленный лекарствами: вы сами видите почему, саидати (мадам).
Лайла, готовая применить планы Б, В, Г, сказала:
— Вижу и не стану просить вас сделать то, что вы не способны сделать. — Она замолчала и сделала глоток чая, будто обдумывая тупиковую ситуацию. — Скажите, а вы можете писать?
— Да.
— И достаточно долго?
— Да, саидати.
— Наш правитель, — она назвала его имя, но я не могу это сделать, — будет очень доволен, если вы напишете книгу воспоминаний. Это поможет раскрыть разные грани вашей истинной личности и, кроме того, послужит вдохновляющим примером другим, тоже находящимся в добровольном изгнании, которые желают процветания своей стране. Возможно, вы даже сможете посетить родину.
Это был искусный, хотя и витиеватый пример объединения задач путем предоставления людям желаемого.
— Почту за честь, — его глаза заблестели. — Саидати, — сказал он, — неужели люди там до сих пор голодают, как раньше? Прошло так много лет, и я не могу строить свои убеждения на том, что читаю, вижу по западному телевидению или слышу от тех, кому должен был бы доверять.
Лайла сказала ему правду, почти машинально:
— Сейчас все не так плохо.
— А дети?
— Дети, конечно, на первом месте, как всегда.
Видно было, что он испытал облегчение и был растроган.
Впервые она почувствовала, что он, может быть, хороший человек.
Позже она рассказала мне, что во время беседы у нее дрожали руки и она не понимала почему. Думаю, я знаю ответ. Мне кажется, она стыдилась того, что обманывала старого джентльмена, и одновременно гордилась, поскольку делала для своей страны то, что не стала бы делать для себя.
Oна приехала домой, мечтая поскорее снять стресс, и крикнула:
— Амира?
— Мы здесь.
Амира (с которой я позже познакомился и которая действительно была похожа на диснеевскую Жасмин) и ее приятель сидели на диване.
Теперь у Амиры была новая мечта — иметь элитный салон, предлагающий особенные стрижки по ее дизайну. Мечта ее бойфренда — заведовать коммерческой частью этого предприятия.
Первое, что заметила Лайла, — татуировку на предплечье Амиры.
— Очень мило, — сказала Лайла. — Я не осуждаю. Но ты же обещала, что сначала мы поговорим об этом, и должна тебе сказать, дорогая, что это фигня.
Хорошо это или нет, но она уже не так следила за своим языком, говоря с дочерью. И что странно — а может, и нет, — речь дочери стала гораздо спокойнее.
— Мам, это так круто! Я сама сделала ее: это просто косметика, закрепленная слоем лака для волос. Она не смывается несколько недель, но ее можно соскрести. Я сама изобрела ее. Посмотри в гугле!
— Она может открыть франшизное предприятие, — сказал ее бойфренд, — или получить патент на новое применение продукта!
— Надо же! — сказала Лайла.
В ухе у Гвоздика не было серьги.
— Джерри, что случилось с твоим гвоздиком? Я успела полюбить его.
— Отец попросил вынуть его.
Лайлу так и подмывало сказать: «Отлично». Но она сказала: «Ох уж эти родители!» Дети рассмеялись.
Развязка. Десять месяцев спустя. Куантико
— Он умер, — сказала Лайла по телефону.
— Профессор?
— Да. Я была на похоронах, но наблюдала издали. Народу было не так уж много.
— Такова цена патриотизма, — сказал я без тени шутки.
— Я почти до конца не понимала, как он был счастлив, занявшись мемуарами. Переживая вновь события прошлого, он чувствовал, что его поступки, на которые трудно было решиться порядочному человеку, вполне оправданны. Когда я помогала ему, мы беседовали обо всем на свете — от семейных дел до политики. Я знаю, что он искренне говорил о процветании своей страны. Он хотел, чтобы она стала самым сильным союзником Америки, потому что одинаково любил обе страны и хотел, чтобы они были на равных.
— Как все сложно.
— Две стороны одной медали.
— Как проходит операция?
— Лучше не бывает. Он рассказал нам все и обо всех, и мы присматриваем за новыми членами группы. Они думают, что работают на свою страну, но теперь они трудятся на нас. И я не думаю, что все они заинтересованы в ее процветании. Мы следим за ними, все под контролем. По сути, группа поддерживает наш альянс. Может, профессор в конце концов получил то, чего больше всего хотел.
